– Только этого нам, блин, не хватало. – Грачев бросает на стол старую папку – с фотографией Карякина в углу. Штамп на папке – «Дело закрыто».
– Кто это? – Есеня ждет ответа.
– Карякин Петр Анатольич, бывший начальник милиции, он же – Леший. Серийный убийца. Днем блюститель закона, ночью, сука, оборотень! Семь трупов на нем.
– Дело закрыто…
– Ну, правильно, мы его взяли. Но знаете, как он убивал? В лицо стрелял. Из обреза.
– Почему – Леший?
– Он на окраинах нападал. В лесополосе, в парках…
Меглин после таблеток заторможен, листает старое дело. Мальчик пытается подсматривать, Меглин загораживается от него.
– Лариса Карякина, дочь его, была замужем за Андреем Пасюком.
– Мать Вани? Андрей сказал, она умерла.
– Ну… почти что. Леший ведь последнего… на ее глазах убил. Она за Андрея не хотела идти, отец ее заставил, типа династический брак. Дочь самого крутого мента и сын самого крутого бизнесмена. Она Ваню родила, и по наклонной – алкоголь там, парни. Андрей, он мягкий, вы видели. Плачет всю дорогу. Родители его не лезли. Карякин с дочкой раз поговорил, другой – без толку. А потом поймал ее в машине, с хахалем. Ее избил до полусмерти, ему заряд промеж глаз. Тогда его и взяли.
– А Лариса после этого повредилась. Как Карякина посадили, она сначала в дурке лежала, а как вышла – пошло-поехало, бухло, наркота. Андрей сына отсудил, само собой, она сейчас где-то блядует в городе…
Меглин закрывает мальчику уши руками. Тот отбивает его руки. Жаров и Грачев переглядываются, но Есеня не ведет и бровью, требовательно смотрит на них.
– Мы б ее давно – за сто первый километр, но жалко, блин, зараза…
Меглин находит в деле фото Ларисы. Рассматривает.
– Вы считаете, убивает Карякин?
– Кто-то под него работает.
– Почему?
– Карякину пожизненное дали.
Жаров берет со стола лист бумаги, передает Есене.
– Извещение из колонии. Карякин умер. Три недели назад. От туберкулеза. Вот и объясните мне, товарищи москвичи, как такое возможно. Он что, с того света вернулся?
Мальчик в это время передвигает дело с фотографиями трупов к себе, и это последняя капля – Меглин забирает у него дело, швыряет дело на пол, а мальчишку, упирающегося, визжащего, хватает за ухо и тянет к выходу.
– Сказал – тихо сидеть! Не умеешь – на улицу! – Он тащит мальчика к выходу.
– Родион, Родион! Ты с кем говоришь? – Есеня обеспокоенно смотрит на него.
Меглин оглядывается – рядом никого. Жаров, Грачев, Есеня смотрят на него с удивлением. Меглин испуганно смотрит на Есеню и выходит из кабинета.
– Он что, как говорится – неадекватный?
Есеня ничего не отвечает, лишь слегка кивнув, и идет за Родионом. Они садятся в фургон и едут в отель в полной тишине. Вечером в своем номере Меглин лежит на кровати, свернувшись.
– Кого ты видел? С кем ты говорил? – Есеня пытается понять, что это была за ситуация в конторе, когда он пытался выкинуть себя и воздух из кабинета.
Меглин оглядывается на сидящего в углу мальчика, обиженного, надувшегося, и снова смотрит на Есеню.
– Никого не видел… Ни с кем ни о чем не говорил, совесть моя чиста, никуда не стучит пепел Клааса… Двадцать четыре часа! В любое время дня и ночи…
Есеня собирается уйти и уже почти открыла дверь, как реплика Меглина остановила ее:
– Стой! Может… останешься?
Есеня понимает сказанное, но не может поверить.
– Ты сейчас о чем вообще?
– Ну. Как. Командировка. Ты одна, и я один. Мир за окном. Холодный и жестокий. А этот отвернется. За занавесочкой.
– Спокойной ночи. – Улыбнувшись, уходит, оставив его одного. Звук ключа в замке.
В это время в Москве Женя заходит в лифт. Мрачный, напряженный. Давит на кнопку нижнего этажа. Створки лифта закрываются, но в последний момент их успевает остановить чья-то рука. Это Самарин с улыбкой заходит в лифт. Лифт едет вниз. Самарин поглядывает на Женю с шутливым укором.
– Товарищ майор, я же вас жду.
– Серьезно?
– Применение табельного с летальным. Я понимаю, у вас в семье это скорее серые будни, чем что-то из ряда вон, но я обязан с вами побеседовать.
– Прям в лифте?!
– Нет, конечно.
– Я назад не поеду.
– А зачем назад. Я кабинеты не люблю. Есеня не говорила?
– И как тогда?
– Вечер. Пятница.
Женя исподлобья смотрит на Самарина, который смотрит на него мягко, с улыбкой, как лучший друг, ни дать ни взять. Они выходят из управления и направляются в стриптиз-бар. Долбежка басов, скачущие цвета по стенам. Женя смотрит на ноги стриптизерши – переводит взгляд на Самарина: психолог чужд этому месту, но странным образом он здесь как рыба в воде.
– …и что тебя тянет сюда?
– Помимо очевидных причин?.. Для изучения социальной психологии – лучшее место. У всех – ясные мотивы, реализуемые через ритуал! Девушка, повторить!
Барменша разливает им по шоту текилы. Женя зло крутит свой шот в руках. Смотрит на Самарина открыто, без искорки в глазах.
– Не подписал бы Есене допуск – и все.
– Посмотри вокруг.
– Чего я тут не видел?
Самарин делает знак одной из девушек – стриптизерша подходит ближе. Танцует для них. Самарин смотрит на нее как завороженный, но то, что можно со стороны принять за похоть, на самом деле – работа ума.
– Каждая говорит себе: я не шлюха. Актриса. Модель. Танцовщица. Но рано или поздно каждая ведется и спит за бабки. Разок. А там другой, и третий…
– Эта притча сейчас к чему? – Женя раздраженно смотрит на Самарина.
– К тому, что есть вещи неизбежные. Как, например, то, что твоя жена будет работать с Меглиным.
Женя откидывается на стуле, оглядывая Самарина с ног до головы.
– Есть и другие неизбежные вещи. Например, огрести за сравнение моей жены со шлюхами.
– И это возвращает нас к теме твоего допуска. Это пока вещь неопределенная. Могу подписать. А могу и нет.
– Вот прямо так? – Женя смотрит напряженно. Кивает вопросительно – «ну?».
– Услуга за услугу.
– И что – с меня?
– Личное дело Меглина.
Женя искренно удивлен.
– Зачем?
– Уникальный психотип. А доступ к нему имеет только Бергич. Несправедливо с точки зрения науки. Я на нем докторскую напишу. Что скажешь?
Женя, помедлив, пожимает плечами.
