– Ну точно мы не знаем – кого убил, не спросишь…
– Но наверняка есть кто-то, кто ему отказал. И кто его видел. Срочно – объявления в форумах, соцсетях – кому на улице предлагали секс за деньги, пусть приходят.
– Э… Вы понимаете, сколько народу придет?
– Девяносто пять процентов?
Она уходит. Молодой сотрудник кидает вопросительный взгляд на Морозова.
– Давай, порноманьяк, вешай объявления. Ты только представь, сколько баб примчится! Полгорода. Свою б не встретить.
– По логике, лучше встретить. Значит, она отказала. А если нет…
– Иди ты!
Есеня стоит возле машины, прижимая телефон к уху, говорит с Женей.
– …Сегодня никак.
– А завтра?
– Есень, занимайся делом, ладно? Высыпайся. Приходи в себя. Извини, мне пора, пока…
– Стой! Чего ты от меня хочешь?
– Ты знаешь.
– Нет.
– Подумай. Что ты знаешь?
Женя отключает вызов. Есеня на нервах с силой бьет кулаком по машине. В школьной подсобке у Меглина Есеня смазывает зеленкой сбитые костяшки. Морщится.
– …не знаю, чего он хочет. Почему он ничего не делает… Он дома за мной следит. Наверняка не только дома. Чего добивается?
Меглин перехватывает ее руки.
– Делает-делает! Посмотри на себя – как уж на сковородке! Огоньку добавляет…
Есеня пытается вырваться – Меглин не дает, шепчет, как в горячке:
– Он к тебе под кожу влез… а ты терпи! Пусть осмотрится! Поглубже пусти! Тогда – задавишь!..
Меглин смеется найденному удачному выходу, который понимает, увы, только он. Есеня наконец отталкивает Меглина – но парадоксальным образом успокаивается. Мальчик, сидя в углу подсобки, смотрит на Меглина. На Есеню.
– Психи. Оба. К вам детей за километр подпускать нельзя…
Меглин тычет в фотографии, связанные с делом, разложенные на столе.
– Идем – и я с тобой пойду! Не понимаю я отсюда…
Есеня выдыхает, успокаиваясь.
– Нет. Слишком опасно. Мне сюда приходить опасно, а тебе выходить вообще нельзя.
Есеня запирает подсобку. Оттуда раздается сердитый удар. Потом – тишина. Есеня отдает ключ Софье Зиновьевне.
– Таблетки?
– Мои не сильно действуют. Часть проблем снимают, но… ты сама все видишь. Может… не стоит его дергать? Посмотри, во что он превратился. А ты его только…
– Он все равно сорвется. Дело – в нем. Мы можем только рядом быть в этот момент, все. Чтобы поймать, чтоб он не убил никого…
– Он не убийца. Наоборот.
Дверь сотрясается от очередного удара – уже не такого сильного. Тишина.
– Да. Простите…
Она уходит. Софья Зиновьевна дает Меглину таблетки. Ставит воду. Меглина трясет.
– Смотри, если совсем тяжело, могу еще дать. Ты не обязан терпеть.
– Добрая училка.
Отказывается, покачав головой. Софья Зиновьевна выходит. Закрывает дверь, и со звуком закрытого звонка к Меглину из темноты на четвереньках, как обезьяна, быстро выбирается мальчик.
– Ты, блин, прям уверен?
Меглин смеется.
– Нет! А чего делать-то? Голова нужна – чистая!..
Мальчик кивает его парадоксальному доводу. Протягивает ладонь. Меглин вкладывает в нее таблетки. Мальчик поднимается к узкому окошку под самой крышей, встав на заваленный ящиками стол, приоткрывает окошко и выбрасывает таблетки наружу. Таблетки падают в траву, в которой можно рассмотреть и их подруг, беленьких и розовеньких. Мальчик возвращается к Меглину.
– Ну ты как – готов?
– Нет…
– Готов! Сегодня дальше пойдем… Далеко так не ходили еще… Ты потерпи – мы скоро уже…
– Нет!.. Не-е-ет!
Меглин смотрит на мальчика. Сбоку – шорохи. Меглин против воли поворачивается – дверь в подсобку мелко дрожит. А потом что-то сильно дергает ее один раз, другой. Мальчик приближает свое лицо к лицу Меглина.
– За что ты их? Этих-то – за что?
– Не знаю!.. Не помню!..
– А ты вспоминай!.. Ты сам к ним пришел, помнишь? Сам! Ты их искал… Долго… Ты этого хотел! Вспоминай, Меглин!
Меглин слышит какие-то звуки из-за плеча Мальчика, поднимает голову и видит, как в видении. За столом двое крупных мужчин, попойка, водка, закуска… А третий избивает в углу молодого Меглина. Кажется, молодой Меглин уже в отключке – третий поворачивается к нему спиной. И это ошибка. Молодой Меглин хватает с края раковины кухонный нож – всаживает повернувшемуся к нему спиной мужчине нож в шею, вырывает, отталкивает обмякшее тело – сидящие за столом вскакивают, а молодой Меглин, двигаясь как в танце, уклоняется от рассекающего воздух кулака, взметнувшегося вверх пистолета, нож полоснул во двум горлам – раз-два. Молодой Меглин стоит посреди кухни. Два трупа у ног. Третий умирает. Хватает со стола недопитую бутылку, наливает в стакан…
– З-за что?..
– За мать. И за отца.
Вернувшись из видения, Меглин ставит стакан на пол:
– За мать. И за отца.
– Легче стало?..
– Легче…
Меглин усмехается, мальчик вместе с ним.
– Только знаешь… Это не все.
– Как – не все?
Он в ужасе.
– Там. Еще есть. Эти не первые…
– Я не хочу. Не могу…
Меглин водит головой из стороны в сторону в яростном отрицательном жесте. Выставляет в мальчика указательный палец, в глазах показываются злые слезы.
– Не сейчас, ладно… Передохни… Потом…
Меглин тычет себе в висок.
– Ну куда, куда мне еще?! У меня тут все! Нет места! Не-ту! Вываливается, видишь?! Они вываливаются!..
На следующий день в подмосковном отделении полиции начался допрос. Девушка говорит с Есеней, смущается.
– …Мне так неловко было… Я на него старалась даже не смотреть.
– Ну хоть что-то помнишь? Какую-то примету? Глаза?
– Он в очках был, тонированных, в желтизну. Ну то есть глаза видно, но цвет не разобрать.
– Очки. Ладно. Еще?
– …Несколько прядей в волосах белым выкрашены. Прямо вот здесь, спереди. Я еще подумала – так лет десять никто не красится…
Есеня откидывается на стуле. Смотрит на девушку.
– Все?
– Вспомнила! У него на губе, сверху, родинка. Бросается в глаза!
