– Я не хочу, чтобы ты сдох!!
В фургоне через камеры наблюдения видно – гроб уже опустили в могилу. Работники кладбища кидают вниз комья земли. Срабатывает рация:
– Вижу Меглина.
Одна из камер выхватывает фигуру, которую плохо видно за могильной плитой – сутулая, сгорбившаяся.
– Начали.
Сотрудники Жени на кладбище приходят в движение – все устремляются в одну сторону.
Меглин медленно спускается вниз по лестнице. В какой-то момент изнутри подвала кто-то начинает биться. Ручка крутится как бешеная. Меглин заставляет себя идти вниз.
Есеня напряженно смотрит на мелькающее изображение – сотрудник Жени приближается к стоящему за могильной плитой Меглину.
Перед самой дверью Меглин колеблется – что будет за ней, пугает его. Тот, кто внутри, продолжает рваться. Мальчик остался наверху лестницы.
– Обратно потом не закроешь!
Меглин берется за ручку. И резко дернув на себя – открывает дверь. За ней – никого. Темнота. Шагнув внутрь, Меглин спотыкается и падает.
Несколько агентов налетают на фигуру за памятником. Валят на землю. Фиксируют. Один из подбежавших агентов секунду смотрит на заваленного на землю человека. Потом направляет на него камеру своего телефона. Через камеру наблюдения видно – к земле прижат не Меглин. Похожего типажа человек.
– Это не он.
Женя смотрит на экран. Сцепил руки.
– Вера… останется там, где сейчас. Так безопасней. Пока Меглин на свободе…
– Он не на свободе.
Женя поворачивается к ней. Не желая объяснять, Есеня выбирается из фургона. Идет прочь.
Сильно пьяный Меглин валяется на полу. Потом, приходя в себя, с трудом поднимается на колени. Оценивает направленные на него дула автоматов охраны. Встречается взглядом с Худым, который стоит позади охранников. Широко улыбается, разводя в стороны руки. Его подхватывают под мышки и рывком ставят на ноги.
Узкая извилистая дорога вьется среди полей и перелесков. Позднее лето, поля убраны, сено скирдовано в аккуратные спрессованные рулоны. По дороге в сереющем рассвете едет небольшой грузовик. Свернув с асфальта, проезжает по грунтовке, потом сворачивает к полю. Машина останавливается. Водитель – крупный мужчина – выходит, открывает задний борт, пропадает из зоны видимости и через минуту появляется, толкая к скирде человека, сидящего в инвалидном кресле. Выталкивает жертву из кресла на землю, а кресло забирает с собой. Возвращается к машине. Достает канистру. Обливает из нее человека. Скирду. Землю вокруг. Отходит. Поджигает зажигалкой газету. Бросает на землю. Упав, она зажигает пламенную дорожку, бегущую по земле к человеку и скирде – через мгновение все вспыхивает.
Глава 13. Пламя – во мраке души моей
Узкая извилистая дорога вьется среди полей и перелесков. Позднее лето, поля убраны, сено скирдовано в спрессованные рулоны. По дороге в сереющем рассвете едет небольшой грузовик. Свернув с асфальта, проезжает по грунтовке, потом сворачивает к полю. Водитель – крупный мужчина – выходит, открывает задний борт, забирается в машину и пропадает из зоны видимости. Борт опускается вниз, человек вывозит из машины инвалидное кресло, в котором сидит, застыв, голый человек с болезненно белой кожей. За происходящим удивленно наблюдает женщина в наброшенной на голое тело куртке. Поеживаясь, она стоит у небольшой палатки в первых рядах леса, рядом легковая машина. Из приоткрывшегося полога палатки, поеживаясь, выглядывает заспанный мужчина.
– Танюх, ну давай назад, холодно же, е-мое…
– Щас, Володь, погоди…
Ей с ее позиции видно плохо, происходящее частично заслонено фургоном и его открытыми дверцами. Но кое-что разглядеть можно. Водитель выкидывает из кресла человека, достает канистру. Обливает из нее человека. Скирду. Землю вокруг. Отходит. Таня наблюдает за происходящим с нарастающим беспокойством.
– Блин, он че творит?..
От машины к скирде по пролитому бензину бежит пламенная дорожка, и скирда вспыхивает. Таня вскрикивает, зажав рот рукой, возвращается к палатке, начинает быстро собирать вещи.
– Собирайся!..
– В смысле собирайся?.. Да что случилось-то, Тань?.. Можешь сказать?..
– Быстро!.. Уезжаем!..
Ее трясет. Володя вылезает из палатки, в трусах и термомайке, видит то же, что она.
– Тво-ю мать!..
Где-то вдалеке раздается гром. По извилистой проселочной дороге грузовик все дальше отъезжает от пылающего стога, пока он не остается яркой точкой в зеркале заднего вида. Крупные капли начинающегося дождя бьют по стеклу. Водитель включает дворники.
Шум дождя за окном. Самарин поеживается, идет к окошку, закрывает его, ему приходится потянуться. Возвращается к столу. Роется в бумагах.
– Знаешь, что такое бритва Оккама?
– Орудие убийства. Гражданина Оккама.
– Смешно. А если серьезно?
– Принцип философии. Простое объяснение является, как правило, самым верным.
Самарин двигает Есене по столу отдельный листок в файловой папке. Есеня бросает на него взгляд.
– Признание Меглина. Можно выдумать кучу сложных объяснений. Его заставили. Это игра. Помрачение рассудка. Самооговор. А есть одно простое. Он признался в том, что сделал. В убийстве твоего отца.
– Признание ничего не значит.
– Странно это слышать от работника правоохранительных органов.
– А твои слова странно слышать от взрослого человека.
– И все же? Чего ты не можешь принять? Того, он убил твоего отца? Или того, что он так завладел тобой, что ты не видишь очевидного?
Самарин стоит у окна. Есеня поднимает глаза и видит напротив Меглина. Ее откидывает в воспоминания. Они всплывают картинка за картинкой. Он сидит, чуть потряхивая головой и даже что-то пришептывая, будто говоря с невидимым собеседником и стараясь держаться спиной к стене с затемненным стеклом, откуда наблюдают. На Меглине наручники. Напротив Меглина сидит Женя. В его взгляде плохо скрываемое торжество, в тоне – ироничное злорадство.
– Фамилия. Имя. Отчество. Дата рождения.
Меглин не отвечает, продолжая неслышный диалог с невидимым собеседником.
– Вы меня слышите? Гражданин?.. Вы понимаете, что я говорю?..
Женя вытягивает вперед руку, пару раз щелкает пальцами перед его лицом.
– Вам известно, почему вас задержали?..
На последних словах Меглин дернулся, вынырнул. Посмотрел на Женю оценивающе.
– Не задержали… Я сам пришел…
– Значит, понимаете. Человеческую речь. Уже хорошо.
Меглин снова погружается в себя. Женя решает покончить с комедией.
