– Ты кому угрожаешь, щенок? Думаешь, папочка выручит? Я слово скажу, он тебя с ботинками сожрет, еще спасибо скажет…
– Я просто хочу, чтобы она раскрыла дело. Быстро. И все мы остались на своих местах. Это ведь и в ваших интересах.
– Я подумаю.
Есеня показывает глазами на камеру, Меглин тоже быстро и коротко, не поворачивая головы, смотрит туда. Понял. Их пишут и слушают.
– Поискала похожие?
– Да. Иностранцев не нашли, но есть неопознанные трупы. Если говорить об иностранцах… двое пропали в соседних районах. Я проверила. Оба за несколько дней до этого посещали Вологодск.
Меглин смотрит на нее. Изучает. Видит, она на грани.
– Я хотела. Попросить тебя.
– О чем?
– Если… если я договорюсь… чтобы тебя выпустили. На один день. Осмотреть. Место преступления. Ты поможешь?
Меглин несколько удивлен, ведь ответ ясен заранее.
– Да… Конечно…
Есеня кивает – поняла и быстро прячет взгляд, не может смотреть ему в глаза.
Вечером Есеня у себя в номере. Телефон вибрирует и светится в комнате. Есеня выходит в халате, вытирает волосы полотенцем. Замирает. Боится взять трубку. Берет.
– Да.
Женя, голый по пояс, на взводе, бледный, нервный, как бывает после кокаинового загула, он ни на миг не останавливается, ходит, нервно чешется, как футболист на запасной скамейке – решается на что-то.
– Ну, как он там? Проведала?
– Да.
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– О чем?
– Пусть выпустят. Пусть он только с горочки спустится. А там оно само пойдет. Он все придумает. А я ему помогу.
– Женя, я так не думаю.
– Не считай! Меня! За идиота!
В кроватке плачет Вера.
– Женя, ты пугаешь Веру, пожалуйста…
– Ты же понимаешь, я этого допустить…
– Женя, допустить чего…
– Ты должна знать – со мной это не пройдет…
– Женя, прошу тебя…
– Я должен показать тебе, что я не шучу…
Она поняла, куда он клонит, и сердце холодным куском льда упало вниз, в живот.
– Женя, не надо…
– А у меня выбор есть?..
Есеня срывается.
– Если ты хоть что-то с ней сделаешь!
Молчание. И оно пугает больше, чем слова Жени.
– Женя, что ты делаешь?.. Женя, не надо, Женя!!
Резкий взвизг и плач ребенка оглушают ее.
– Я тебя ненавижу! Урод, что ты сделал ей?.. Что ты сделал?!
Женя с белым лицом, вытянувшись, стоит и смотрит в никуда.
– Это начало. Ты его грохнешь. Или я снова сделаю ей больно. Ты поняла меня?!!
Бросает трубку.
Надя стучит в дверь. Есеня не открывает. Надя торопливо находит карточку администратора, открывает ею, забегает и видит – у Есени истерика. Она забилась в угол и плачет, кричит. Надя опускается к ней, обнимает. Есеня отбивается – Надя терпит, и вскоре Есеня затихает на ее груди.
Меглин сидит на кровати. Шаги в коридоре. Меглин ищет орудие, которым может защититься. Выламывает ножку у табурета. Готовится драться и выдыхает, когда слышит голос Андриевича:
– Подбегает баба к менту. Товарищ милиционер, за мной мужчина гонится. Мент посмотрел на нее, долго так, и говорит – не волнуйтесь. Он слепой.
– Бесполезно.
– Ну я же не мог не попробовать.
– Уходи. Они придут сейчас.
– Да я на секунду. Спасибо тебе хотел сказать.
– За что?
– Ты не дал меня убить. И мне не дал. Не верь в исправление. В покаяние. Не поймал бы ты меня. Я бы дальше убивал. Так ко мне. Каждую ночь. Семнадцать душ приходит. А так бы сколько? Иногда человека убить надо, чтоб он задумался. Иногда. Человеку нужно ослепнуть. Чтобы прозреть.
Шаги в коридоре.
– Идут. Прячься.
В госпиталь забегает Чингачгук – и с ним двое с заточками.
– Меглин, свет!..
Меглин в мгновение понимает, что задумал Андриевич – бросает выломанную ножку в лампу, треск, и комната погружается во тьму. Видны только силуэты. Андриевич быстро для его комплекции и состояния уходит вбок, и когда туда бросаются убийцы, там уже пусто. Взмах руки – и один кричит, хватаясь за почку. В темноте – танец смерти. Андриевич реагирует на звук, бьет ножом, раздаются крики, падает второй бандит, но Чингачгук бьет Андриевича в грудь, и он тоже оседает, но Меглин хватает Чингачгука и сначала бьет его с силой головой об угол кровати, потом ударом ноги выбивает коленную чашечку. Чингачгук отползает, Меглин пытается преследовать его, но падает, поскользнувшись в крови, и Чингачгук, оставшись один, бросается, хромая, наутек, а Меглин ищет в темноте слепого.
– Эй!.. Человек!.. Слепой!..
– Здесь…
Меглин находит его, поднимает на руках.
– Щас, щас, погоди… Лежи тут, я найду кого-нибудь…
Он хочет встать, Андриевич хватает его за локоть.
– Стой!.. Слепой… дятел, пока искал дерево… убил слона и двух жирафов.
Пауза. Меглин смеется.
– Я понял… Это – понял…
– Видишь? Достал-таки тебя…
Он умирает на руках Меглина. Меглин закрывает ему глаза.
Есеня приехала на фургоне. С ней двое конвоиров. Меглина от тюрьмы по мостику ведут двое других тюремных конвоиров и начальник колонии. Он здоровается с Есеней неодобрительным кивком.
– Наручники не снимать. На всякий случай – конвою приказано стрелять. Так что лучше не бежать. Или бежать и сдохнуть. На выбор.
Козырнув Есене, он уходит.
– Ну… добро пожаловать домой.
Она чуть отступает в сторону. За ее плечом – открытая дверь фургона. Наручники Меглина пристегнуты к наручникам, пристегнутым к скобе. Инсталляция. Охранник смотрит на Меглина, не мигая.
– Ну, мы поняли друг друга?
– Я тебя – да. А ты меня?
Место первого преступления. Меглин стоит посреди поля. Есеня – рядом с ним. Конвоиры – в тридцати метрах, по периметру.
– Место не случайно. Чтобы небо до горизонта. Сколько глаз хватает.
– Зачем небо?
– Свобода. Свидетель оттуда видел…
Идет к леску. Конвоиры трогаются за ними. Меглин заходит в негустой лес, где останавливались свидетели. Останавливается и он. Оглядывается. Есеня за его спиной достает пистолет. Он не видит его, но что-то чувствует. Замирает. Ничего не происходит. Пауза. Есеня крепче сжимает пистолет в руках, пытаясь унять дрожь. У Есени звонит телефон. Есеня принимает звонок.
