Одета зомби в щемящие сердце цвета Первохрама. Черный шелк ночи и белый блеск лунного серебра. Цвета моих бойцов, чей мрачный строй на поле брани вгонял противников в мистический ужас! Ибо крылья ночи развевались над нами, заботливо прикрывая своих детей.
Воспрявший духом Дурин возрождает старые порядки. Насколько я знаю, он даже сговорился с Бэрримором и начал копать в Чертогах котлован под сокровищницу. Копать не в буквальном смысле – киркой и лопатой, а тайком урезая ресурсы с других направлений на расширение зоны контролируемого пространства.
Жадно втягиваю носом ароматы завтрака. От оливье пахнет домом и новогодним настроением.
– Спасибо, Бранка. С удовольствием.
Принимаю поднос, удобно усаживаюсь в кровати. Беру с салфетки мифриловую вилочку с вензелем пантеона Справедливости. Лезу в инвентарь за вчерашним номером «Божественного Сплетника». Удачно подвернувшийся на тропе Вестник оказался почтовым и, спокойно откликнувшись на зов, выделил нам экземпляр бесплатной периодички. Нападают на почтовика лишь самые отмороженные. Выхлопа – слезы, а вот проблем можно огрести по самую маковку. За крохотный сиреневый огонек обязаны вписаться все, кто хоть каким-то квантом души поддерживает Творца и Древо.
– Денюфку? – Оставшаяся на месте зомби требовательно тянет синюю ладошку.
Хмыкаю с улыбкой – и этому научилась!
Вручаю золотой. Только, в отличие от друмировских времен, в этой монете не только двадцать граммов глупого золота, но и сотня брошенных вскользь молитв.
Бранка вновь делает книксен и прячет монетку за щеку.
– На что копишь?
Ответа не ожидаю. Зомби вышла довольно тугодумная, в лучших традициях старого кино. Единственное, что ее отличает от рядового мяса, – это воля. Именно ее разглядел в девушке Дурин, именно за это я принял умертвие в свиту и внимательно за ней присматриваю.
Основное мое внимание отдано листам «Вестника», шелестящим божественным папирусом. Занятная там передовица. Надо же! Оказывается, на минусах творится страх и ужас! Хаос принял форму злобного вьюна и пожирает корни Древа! Кто бы мог подумать?
Блин, нужно поменьше подкармливать Пещерную Лозу. А то выедут за ней, а приедут ко мне… Как-никак в ее крови и моя ДНК…
Однако Бранка реально эволюционирует. После минуты задумчивого ступора зомби сумела сформулировать ответ:
– На жфизнь…
Удивленно вскидываю брови. Во дает!
Осторожно уточняю:
– Твое текущее тело практически вечно…
Зомби качает головой, и в ее глазах я впервые вижу отблеск эмоций. Мозг кривовато слепленного зомби с трудом гоняет импульсы в холоднокровном теле.
– Не на мою. Хочу зачать нофую. Ребфенка хочу…
Ошарашенно вскидываю брови, задумываюсь, погружаясь в воспоминания.
– Знаешь, когда-нибудь я познакомлю тебя со своим другом – паладином Анунахом, его женой – принцессой-зомби и их детишками. Думаю, вам будет о чем поговорить…
Зомби послушно склонила голову – ресурс воли исчерпан, поднявший ее конструкт отыграл назад и вновь стянул путы. Повторив книксен, она вышла из спальни, чуть подволакивая ноги.
Нужно будет все же над ней поработать, исправить косяки криворукого некроманта. Я даже отсюда вижу грубую печать подчинения, которая с трудом удерживает рвущуюся наружу душу и потихоньку разлагает тело. Поправил бы прямо сейчас, но для своего ближника хочется сделать нечто большее, чем откупиться десятком тысяч совушек, превратив Бранку в высшую нежить. Здесь нужно тоньше, гораздо тоньше. С душой, во всех смыслах этого прекрасного, мало кем ценимого слова. Душа…
Я ведь прекрасно знаю о попытках Бранки вернуть себе человечность. Все, что происходит в Чертогах, ведомо мне на уровне органов чувств. Даже не столько знаю, сколько ведаю или, еще точнее, чувствую.
Мне ведомо, как Бранка пыталась грызть заныканый сухарик, давясь и натужно откашливаясь сухими крошками.
Как резала себе руки, надеясь увидеть хоть каплю крови.
Как осторожно целовала теплые губы Дурина, с надеждой прислушиваясь к себе, а потом втайне рыдая на кухне.
Я чуял, как она скрутила из серебрянной проволоки святой знак своей веры, что прожег ее ладони насквозь и с тонким звоном упал на пол. А уж от ярости светлого бога, принявшего черную кляксу молитвы зомби за циничную насмешку, спасло только мое покровительство.
Да уж, злая ирония судьбы. Бывшая боевая жрица, паладинша, несущая свет и святые костры инквизиции – ныне низшая зомби…
Для меня ее тайные молитвы в Чертогах звучат болезненным раздражителем, словно заработавшая шпионская рация, вышедшая в эфир из сердца Кремля. Но пока что терплю. Девчонка и так лишилась всего. Даже жизни и посмертия.
Кстати, Дурин на нее чем-то похож. Сей хитрый жук в три слоя увешан различными символами веры. Видел я там на кожаном шнурке даже ушастую фигурку, распознающуюся интерфейсом как «амулет Белого Патриарха». Божество мне незнакомо, хотя контур навевает тонкий запах апельсинов…
Тысячи лет непростой жизни приучили Дурина к осторожности. Он знает цену своему слову, настоящим друзьям, презренному металлу и острой стали. И на всякий случай молится всем тем богам, кого уважает, опасается и с кем свела его судьба.
Ясное дело, что в порядке строгой иерархии. Вначале мне, потом Ауле, затем Павшему и дальше по цепочке. Даже нашей фейке досталась налипшая на язык присказка: «Клянусь кружевными трусиками летающего недоразумения, я не видел в жизни ничего удивительнее!»
А я ведь все слышу, все чувствую…
Не зря говорят – не упоминай имя бога всуе. Любое упоминание, а тем паче молитва крохотной снежинкой опускается на мою ладонь. И каждая может быть прочитана.
У меня нет на это особо времени, да и рядовые молитвы сливаются в едва слышный шепот ветра в ушах. А вот обращение твоего жреца, праведника или запредельное пожертвование могут вырваться из общего фона и звякнуть упавшей на пол монетой. Если бог чуток к просьбам паствы – заметит.
Просмотром рутинных молитв обычно заморачиваются мелкие или умирающие боги, для которых каждое прочтение их имени – уже праздник. Пусть даже читают криво, безобразно коверкая смысл, пытаясь расшифровать полустертую временем надпись, обнаруженную под сколотым слоем окаменевшего голубиного помета.
Далеко не все высшие сущности живут миллионы лет. Большинство богов – тривиальные паразиты, не инвестирующие в свою паству защитой и чудесами. Такие умирают достаточно быстро, вместе с народом их породившим. Пять-десять тысяч лет, и любая империя вырождается.
Мало кто из богов думает наперед, меняя лики, подсовывая свой образ все новым и новым народам. Велик и мудр египетский Гор, разделившийся на эмблемы и назвавший их: Вишну, Иисус, Будда, Аллах и Шива. Вот чьи труды нужно изучать в божественных яслях!
