Я увидел двух валявшихся на земле человек – судя по всему, охранников. Еще человек пять я насчитал вполне живых и осторожно двигавшихся в сторону какого-то небольшого строения – беседка, что ли? Арсения я не видел. Скорее всего, он спрятался где-то там. Самое неприятное было то, что окружавшие его люди начали стрелять, причем, судя по звукам, оружие было настоящим, огнестрельным. Несколько пуль отскочили рикошетом от стены беседки, несколько прошили кусты позади нее. Они постреливали, шли цепью, чтобы не дать ему ускользнуть и не задеть своих же, при этом негромко переговаривались.
Коротко зашипела рация, и я чуть не свалился со стены.
– Ты чего там, звезды считаешь? – шепот Строганова был явно злобный.
– Ты где? – нажал я кнопку на своей рации.
– У козла на бороде! Можешь их отвлечь? Песню там спеть или Сенеку процитировать…
– Чтоб тебя! Пригнись!
И я, рискуя свалиться со стены, отпустив железный наконечник, достал гранату, дернул чеку и, коротко размахнувшись, швырнул гранату в сторону охраны.
– Два, три, четыре, – считал я, доставая вторую. Видимо, сильно волнуясь, я считал слишком быстро, поскольку я кидал следующую на шестой секунде, а взрыва еще не было…
Вспышка света ослепила глаза. У меня заложило уши, и мимо просвистело несколько шариков. Каково же было там, в эпицентре? Я чуть приподнялся, что было глупо: тут же раздался второй взрыв. И в ту же секунду я почувствовал сильный удар в грудь. Хорошо, что бронежилет! – подумал я, очухавшись секунд через десять.
– Доктор! Ты что, заснул? – услышал я крики Арсения внизу. – Рота, подъем!
– Я цитату вспоминаю! – я осторожно перелез через острые металлические наконечники, свесился вниз и, держась одной рукой за железо, другую протянул Арсению. – Ранен?
– Немного, – хмыкнул он. – Надо валить отсюда.
В ушах у меня еще звенело, в глазах прыгали солнечные зайчики, а сердце билось редко, но гулко, где-то в районе солнечного сплетения. Арсений был молчалив, только сплевывал кровь.
– Ты цел? Еще повреждения есть? – спросил я у него.
– Не знаю, давай скорее! Рука онемела, мне дубинкой по ней стукнули…
Взревел мотор, и бедная машина понеслась, не разбирая дороги, на предельной скорости.
Судя по тому, что он забыл включить музыку, я понял, что Строганову досталось, и физически, и морально – план-то провалился! Мы удирали по пустынной дороге. Слева чернел залив, справа какое-то поле. Машину мотало вверх-вниз и из стороны в сторону. Я крутил ручку на двери, чтобы открыть окно, мне не хватало воздуха.
– Смотри-ка ты! – кивнул он, глядя в зеркало заднего вида. – Уже очухались!
Сзади неслись одна, нет, две машины, и расстояние между нами стремительно сокращалось. Я увидел вспышки света, – в нас еще и стреляли!
– Оторвемся? – с надеждой спросил я Строганова.
– По прямой вряд ли, – весело ответил тот, и я даже посмотрел, может, мне показалось? Но Арсений действительно улыбался!
– Чему ты радуешься? – прикрикнул я на него. – А по кривой?
– Держись! – гаркнул он мне в ответ, и нас занесло, мы свернули прямо на поле. Может быть, там и была дорога, но ни мне, ни машине так не показалось.
Вероятно, нас преследовали на седанах, потому что обе машины застряли на повороте. Они попытались было проехать, сбавив скорость, но где там! Снова я увидел вспышки и услыхал выстрелы, но к счастью, нас не задело.
Мы уже ехали по лесной дороге, как вдруг Арсений резко затормозил и стал очень осторожно сворачивать прямо в лес и маневрировать между деревьями, которые росли в этом месте не слишком часто.
– Ты куда? – паника у меня сменилась безразличием и апатией.
– За грибами, – ответил Строганов, продолжая ювелирно пробираться в чащу на машине.
– Там, где Судзуки не пройдет,
И Мерседес не просочится!
Там жигулина проползет,
И чудо чудное случится! – пропел он и остановился.
– Тихо, – Строганов выключил фары и повернулся в сторону, откуда мы только что приехали. Прошло несколько минут, и где-то вдалеке мы вначале услышали шум мотора, а потом увидели мелькавший свет фар машины, пронесшейся в сторону, куда мы намеревались поехать.
– Круто! – оценил я план Арсения. – А как ты узнал…
– Там, ближе к воротам, стояли седаны, а за ними – джип! – Строганов с трудом покрутил шеей, потом подвигал рукой и тихо застонал.
– Черт! – сказал он, – Кажется, у меня рука сломана…
– Сам ты черт, – я сдернул с головы шапку, мне было жарко. – Ты бы рулить не смог. Давай, буду тебя осматривать.
Но вначале мы замаскировались. Рядом лежало упавшее дерево – ель. Я маленьким, но острым топориком нарубил еловых лап, и мы прикрыли машину, чтобы со стороны дороги она не бросалась в глаза, – рассвет был не за горами. Затем переоделись, побросав в багажник наши бандитские костюмы.
Оказывается, мы остановились неподалеку от небольшого озера. Я бы оценил красоту места, но на меня нахлынула дикая слабость, так что я с трудом осмотрел раненого Строганова. Впрочем, травмы его оказались болезненными, но не страшными. На темени рогом выступила припухлость, но кости черепа оказались целы. На всякий случай я также проверил кости носа и челюсти, убедившись, что и они в порядке. Был лишь сильный ушиб и гематома левого предплечья, но тоже без переломов.
– Были бы мозги, было б сотрясение, – вынес я вердикт, когда мы уселись в машину. Костер разжигать было опасно, так сказал Строганов. Но в багажнике оказался старый грязный плед, которым мы и накрылись.
– Ну что, операция «Крестовый поход против Ктулху» провалена? Миссия импосибл! – я чувствовал себя плохо, кроме слабости появилась тошнота. Я прикрыл глаза. – Плохой ты шахматист, ты даже не смотришь на клетку вперед, а нужно…
– Тебе нужно поесть и выпить, ты чего-то совсем расклеился. Бледный, как покойник… – и он достал с заднего сиденья пакет с провизией и термос. – Знаешь, а мне как-то папа подарил картину, на ней Александр Македонский выливает воду, которую ему принесли для питья. Знаешь, почему? Он долго шел по пустыне со своим войском, у них кончилась вода, и все мучились от жажды. На привале ему принесли немного воды, и он вылил ее! Прикинь?! Сказал, что если мучиться от жажды, то всем! Он один не будет пить! И тогда воины его сказали, что они готовы идти с ним бесконечно…
С этими словами он открыл термос.
– Спасибо, – я на всякий случай забрал у него чай. Строганов любит играть в великих и прославленных персонажей.
Сладкий чай, бутерброды и немного коньяка помогли мне справиться с шоком, полученным во время этого дурацкого штурма. Я не герой, я это знаю, и Арсений это знает. И не хочу им быть! Так какого дьявола он все время впутывает нас… Я вздохнул. Если начинаешь сердиться – это значит, идешь на поправку.
