У нее снова зазвонил телефон, на этот раз она ответила, попросила подождать, встала и поинтересовалась у Арсения:
– А кого вы подозреваете? Когда говорили про стремление к избытку…
– Я могу сказать, кого мы не подозреваем, – улыбаясь, ответил Арсений. – Вас и Юрия Анатольевича мы не подозреваем в причастности!
– Еще бы! Какая наглость! – с возмущением сказала она и отошла от нас, чтобы ответить звонившему. При этом она исчезла из поля нашего зрения, заняв позицию позади нас, около крайнего окна.
Тем временем в зал для заседаний, в котором мы обосновались, вошла эффектная молодая блондинка. Она продефилировала мимо нас, не удостоив и взглядом, и дойдя до Сердюкова, уселась рядом с ним. Строганов так и впился в нее широко открытыми глазами.
– Ого! – только и произнес он, заинтересованно разглядывая девушку в облегающем коротком платье и ее длинные стройные ноги. – Странно! У Сердюкова вроде бы только одна дочка! Или это внучка?
– Это жена, – неожиданно около нас возникла Валентина Матвеевна и насмешливо сообщила эту ценную информацию.
– Вот как? – откликнулся Строганов. – Ее необходимо допросить!
– Только в присутствии мужа, – поспешил я вмешаться.
Мы увидели, как блондинка встала и своей неподражаемой походкой отправилась обратно, откуда пришла. Вновь проходя мимо нас, она бросила мимолетный взгляд на Арсения, манерно отвернулась и вышла из зала. Я заметил, что Арсений не страдает остеохондрозом, потому что шея его вместе с головой повернулись градусов на двести.
Валентина Матвеевна, попрощавшись с Сердюковым и Писковым, ушла, и почти сразу в зал вошел высокий длиннорукий мужчина, которого я, кажется, видел в прошлый раз. Вероятно, один из партнеров Сердюкова. Лицо его было словно вырублено из камня, глаза чуть сощурены, а рот, готовый отдать очередное приказание, приоткрыт. Он издали громогласно поздоровался с Сердюковым и его замом и прямиком направился к ним, нас попросту не заметив. Поговорив с ними меньше минуты, он обернулся к нам, постоял, после чего уверенной походкой пошел в нашу сторону.
– А вы что, из полиции? – вместо приветствия заявил он. Его взгляд и тон были далеки от доброжелательных.
– Может, присядете? – вежливо предложил Строганов.
– Вы что, совсем охренели? – в том же духе поинтересовался возвышавшийся над нами бизнесмен.
– Э-э, не понял, в каком смысле? – искренне удивился Строганов, а я подумал, что богатство накладывает отпечаток на личность. – Вы…
– Приходите сюда, чтобы допрашивать людей? – он сунул руки в карманы брюк и стал покачиваться на носках.
– Предпочитаете, чтобы вас вызвали к нам? – спросил Арсений.
– Ты свой казенный юмор оставь для кого-нибудь другого! – обрубил мужчина, перестав раскачиваться. – Ты что, не видишь, куда попал?
Затем он неожиданно пододвинул себе кресло и уселся в него.
– Мне Петрович сказал, чтобы я ответил на ваши вопросы. Попросил меня. Конечно, я не могу ему отказать, когда беда такая! Где ваши вопросы?
Арсений тяжело вздохнул. Мне стало искренне жаль его, – мой приятель проявлял чудеса сдержанности, которой он и так особо не отличался. Я хотел процитировать ему Аристотеля, но не решился.
– Назовите столицу Великобритании! – абсолютно серьезно сказал Арсений и достал небольшой блокнотик с ручкой. Я решил, что ослышался.
– Чего? – громыхнул наш собеседник.
– Я спросил столицу…
– Я слышал! – воскликнул громовержец.
– Тогда почему переспрашиваете? – Арсений сохранял серьезную мину на лице, а я чуть не расхохотался.
Допрашиваемый медленно обернулся в сторону Сердюкова, но тот не смотрел на нас.
– Я не понял, это что, шутки со мной шутить собираешься?
– Вы бывали в Лондоне? Заходили в галерею Маргариты по адресу… – начал Арсений, но его перебили.
– Охренели!
Он встал и пошел жаловаться Сердюкову. Его голосище доносился до нас, словно был включен усилитель. Писков взял на себя миссию разрулить создавшуюся ситуацию и привел недовольного партнера обратно.
– Нет, я не был у нее в галерее, – ответил наконец он вполне по-человечески. – Это все?
– Нет, – тут же сказал Строганов. – А когда вы последний раз разговаривали с Маргаритой?
– Не помню, – тут же сказал он. – Сто лет ее не видел. И вообще, это подруга моей дочери, а не моя. Маргарита как-то заезжала к нам в гости, но это было давно. А Ксения моя с ней наверняка постоянно общается…
– Как удачно, – пробормотал Арсений. – А как с вашей дочкой пообщаться?
– Это еще зачем? – тут же напрягся он.
– Расспросить про Маргариту, – вздохнув, ответил Строганов.
– Без понятия, – отрезал он, – я с ней уже неделю не разговариваю, так что договаривайтесь сами! Все, хватит с меня вопросов!
И он встал и пошел к Сердюкову, уселся рядом с ним и стал ему что-то втолковывать. А к нам, недовольно качая головой, приблизился Писков.
– Слушайте, – начал он вполголоса. – Вы зарываетесь! Старик дает всем указания, но вы должны вести себя…
– Правильно. – кивнул Арсений. – Как зовут этого горняка?
– Горняка? – удивленно переспросил Писков и глянул в сторону недовольного бизнесмена. – Это король! – поправил он Строганова. – Стальной король! У него сталепрокатное производство, он стоит около миллиарда!
– Нам надо с его дочкой Ксенией пообщаться, сможете организовать? Лучше всего завтра утром, – попросил Арсений тоном, не допускающим возражений.
Следующим собеседником стал Сергей Миронович Погожин. Старинный приятель Сердюкова, богатей и шахматист – так, помнится, охарактеризовал его наш шеф. А по мнению Арсения, еще и подозреваемый из-за брошенной им фразы про «тело».
– Ну чего, сыскари, новости есть? – он, скорее, не спрашивал, а утверждал. – Иначе бы Петрович мне не названивал. А я как раз мимо ехал… Петрович сказал, что след ведет в его ближайшее окружение? Неужели правда? – Он снова был одет неформально, почти по-домашнему. Серые брюки, кофта неопределенного цвета, белая рубашка.
– Да, – кивнул Арсений, с интересом разглядывая собеседника, видимо думая, что если бы он, Арсений, был богатым, то одевался бы по-другому, – мы пришли к такому выводу. – наконец сообщил он. – А вы как думаете?
Тот пожал плечами.
– Я знаю почти всех… мне не представить, что кто-то… да и зачем? Мотив?
– Деньги. Власть. Месть… – теперь Арсений пожал плечами. – Я тут уже говорил Валентине Матвеевне, что такие преступления редко совершаются ради куска хлеба, с голодухи. Скорее из-за стремления к избытку. Или вообще гамбит.
– Гамбит? – ухватился Погожин. – В смысле, устранили Маргариту, чтобы устранить отца? Мысль интересная… Только это бессмысленно: Петрович, хоть и отошел от дел – надеюсь, временно, – но контора пашет! Дело делается. Прибыль идет. Так что, гамбит… – и он отрицательно покачал головой. – Чем я могу помочь?
