– Так это же ты и распорядился, – пожал тот плечами.
– Черт! А своя голова у тебя есть? – и он стукнул кулаком по золоченому узору кафедры.
– Что ты все чертыхаешься? – засмеялся круглолицый. – Тут храм все-таки.
– Да плевать я хотел! – вспылил худой, бросил окурок на пол, выложенный цветными известняковыми плитами и притушил его носком вычищенного сапога. – Бога нет! Понял? Ленин есть, я есть, ты есть, а Бога нет. И мне нужна могила того самого Брюса!
– Слушай, а помнишь, в восемнадцатом мы отсюда венки серебряные, медали золотые забрали? Даже корону с бриллиантами… Я к тому, что сегодня улов побогаче будет, чем тогда, а ты из-за какого-то Брюса переживаешь, к тому же еще и дохлого!
– Ёперный театр! – поморщился худой. – Мне ни золота, ни бриллиантов на хрен не надо! Можешь ты это понять? Потому что одно изобретение этого черта Брюса стоит дороже, чем все твои цацки, которые ты у покойников сегодня изъял. Ты понимаешь, что он сделал живую и мертвую воду? И если мы найдем флаконы с этими жидкостями или рецепт, как их сготовить…
Тут вдруг что-то почудилось Глебу Ивановичу, он резко развернулся и заметил притулившегося неподалеку какого-то молодого человека.
– Ты кого тут сторожишь? – набросился он на него.
– Я? Никого, товарищ…
– Ты чего мне горбатого лепишь? – грозно навис над ним Глеб Иванович. И уже собирался позвать красноармейцев, охранявших выход из собора, как тот заговорил:
– Товарищи, возьмите меня к себе, я вам пригожусь, вот увидите! Я Акимка Кишкин…
Тут-то и раздался окрик, что пора работать, и Аким, поискав глазами своего напарника, рыжего студента-художника, побрел к последней могиле.
Начальники, прищурившись, смотрели ему вслед, потом переглянулись, понимая друг друга без слов. Шпионы и агенты мирового империализма были повсюду, и даже этот простого вида парень мог вполне оказаться подосланным к ним.
Последняя могила была самого Петра первого! И даже тот разномастный люд, который наняли для этой черной работы, которому, казалось бы, все равно чем заниматься: что могилы вскрывать, что покойников таскать, кашляя от пыльного тяжелого воздуха, даже они, голодные и безразличные, вздрогнули от увиденного. Когда после долгой возни с внешним саркофагом да с внутренним гробом, который пришлось поставить вертикально, чтобы отвинтить наконец крышку… Словом, великий император неожиданно предстал перед разорителями могил во весь свой исполинский рост! То ли от страха, то ли от неверного света, но показалось многим, что покачал недовольно головой суровый царь и, приоткрыв глаза, ожог всех вокруг мрачным взором. Кто-то упал в обморок, кто-то крестился. Рыжий студент, оказавшийся в первых рядах, почувствовал, что на него что-то свалилось, и чтобы не упасть от ужаса самому, он бросился в сторону, а потом и из собора, пробежав стремглав мимо куривших на посту и опиравшихся на винтовки красноармейцев. А его напарник, Аким Кишкин, не страдая излишним воображением, наоборот, подошел поближе, жадно разглядывая огромный золотой крест, да орден Андрея Первозванного, да перстень на императорском пальце. Однако, эти ценности видели все, а вот небольшую медную табличку, которая выпала из гроба и лежала на каменном полу, похоже, никто не заметил. Аким незаметно прибрал ее к себе и, повернувшись назад, увидел тех самых начальников, к которым он просился на работу. И сразу решив, что этот шанс упускать никак нельзя, он быстрым шагом направился к ним.
– Вот, – протянул он табличку с каким-то рисунком, – это лежало в гробу! Я нашел!
Один из них, тот, который был в шинели, вперил в парня испытующий взгляд, колючий такой, неприятный, словно шило в голову воткнул! Кишкин поежился, но выдержал.
– Ладно, – удовлетворенно кивнул он, – похоже, не врешь! Завтра поутру приходи на Гороховую. Возьму тебя к себе в отдел!
Кто-то из красноармейцев хрипло пел песню: «…а как по Волге ходит одинокий бурлак, ходит бечевой небесных равнин. Ему Господин кажет с неба кулак, а он смеется, а в руке кокаин…»
Глава 26
Мы ехали в такси в сторону Петропавловской крепости, заезжая по дороге в канцелярские магазины и скупая там довольно странные предметы: листы ватмана, черные маркеры и еще какую-то мелочь. Так проходила подготовка к проведению флэшмоба. Дальше Арсений считал деньги, которые были у него рассованы по карманам. Не найдя нужной суммы, он вытащил некоторое количество и у меня.
Минут через сорок-пятьдесят мы уже стояли у вертолетной площадки на берегу Кронверкской протоки. Вместе с нами прямо на траве расположились около тридцати человек, даже чуть больше. Каждый был занят делом. Арсений раздал всем по листу ватмана размерами А0, по маркеру и, внимательно наблюдая за пишущими, диктовал, кому какую букву или цифру изобразить. Ну, просто Рафаэль Санти с учениками! Теперь, если бы все встали в один ряд и правильно сложили свои листы, то получилась бы небольшая надпись. Оставалось лишь дождаться того самого олигарха Сидорова, который приземлял свой вертолет в Петропавловской крепости. Или наоборот, взлетал отсюда, направляясь к своему знаменитому дворцу в стиле барокко в Вырице. А может, и классицизма, не помню.
Прошел час. Наши участники были рассредоточены на некотором расстоянии друг от друга, чтобы никто не заподозрил, что мы митингуем или проводим еще какую акцию протеста. На обоих мостах дежурили наши «часовые», которые должны будут предупредить всех, если вдруг появится кортеж бизнесмена. Как-то раз мы уже использовали Заячий остров, на котором стоит Петропавловская крепость, правда, для встречи с подозреваемым…
У меня скопилось немало вопросов к Строганову по поводу поисков, по поводу картины, по поводу подозреваемых, но, во-первых, мне звонили знакомые (их родственник попал в больницу с инсультом, и мне пришлось довольно долго разговаривать с ними, а потом и с дежурным доктором), а во вторых, Арсений попал в недра мировой паутины и был «вне зоны доступа», а потом, познакомившись с одной из наших участниц и позабыв тут же советницу Наталью, вновь стал недоступен для меня.
Время текло медленно. К счастью, погода была замечательная – ни жарко, ни холодно. Ветра почти не было, так, легкий вечерний бриз с Невы. Гуляющих было достаточно, поэтому мы не бросались в глаза… я переписывался с женой…
Вдруг! Позвонил один из наших постовых с сообщением: «Едут!»
Меня Строганов тут же услал довольно далеко от вертолетной площадки и от участников нашего шоу, поскольку в мои обязанности входило наблюдение за охраной и полицией, которые могли появиться в любую минуту, как только наши ребята встанут с плакатами. И не важно, что там написано, их просто примут за митингующих и загребут в полицейский участок. Словом, я должен был успеть предупредить о возможном появлении представителей правопорядка.
Строганов, мне было видно, стоял, словно дирижер перед оркестром, но палочкой пока не махал. Вот зажужжал в небе вертолет, приземляясь точно в центр площадки. В этот же момент (надо же, какая согласованность действий!) подъехали два темных джипа с тонированными стеклами. Вышли охранники, и из одной из машин вышел невысокий мужчина в кепке и быстро направился к севшему вертолету. Охранники, зыркая по сторонам, сопровождали его до трапа. Несколько мгновений – и он уже взлетает в воздух. В смысле, вертолет взлетал, а вместе с ним Сидоров. А машины уже отъезжали к дороге.
