– Шалом, православные! – поприветствовала она меня и еще одного доктора, сидевшего на диване и писавшего на коленях историю болезни. – Профессор! – обратилась она ко мне. – Я к вам и вот по какому делу…
– Слушай, я сегодня не дежурю… – начал я объяснять, но был тут же прерван:
– Так что, если вы не дежурите, то пациент без вены должен оставаться? Пусть кто-нибудь поставит подключичку в шестой палате!
– Кстати, – вспомнил я. – Я хотел насчет одной пациентки вашей узнать.
– Узнавайте! – согласилась она. – Вену поставьте и узнавайте, сколько хотите!
– Поставим, не волнуйся, – пообещал я. – Она к вам двадцать второго апреля поступила… э-э… Пичужкина? Нет, Птичкина Евгения, – память моя продемонстрировала свои возможности.
– Слушайте, вам-то куда? Вам уже сколько лет? У вас семья! Чего к бедной девушке пристали? Мало мне одного вашего медбрата Жени, так еще и вы? Давайте лучше подключичку ставить, я готова помочь…
– Погоди, погоди, – у меня вдруг в голове пролетела легкая как бабочка мысль, точнее, воспоминание… Евгений и Евгения… Евгений – это наш медбрат… а Евгения – это санитарка на нейрохирургии… «вы прекрасная пара»… Я вспомнил, что видел их, когда дежурил! Но, хоть убей, не мог вспомнить, как она выглядела… – Юля! Скажи мне! Санитарка Женя, которая работает у вас…
– Ну да, – кивнула «старшая», – моя новая санитарка, а ваш Женя к ней клеится. Я его уже предупредила, что оторву ему…
– Птичкина? – перебил я ее. – Это она и есть? Пациентка Птичкина Евгения – это твоя санитарка? Так, что ли? Она в шоковой палате лежала в приемном, а потом ее к вам перевели? Правильно? То есть, она раньше работала у вас на отделении?
– Профессор, – удрученно покачала она головой, – вы вообще, кроме своей реанимации что-нибудь вокруг видите?
– Да, – кивнул я. – Теперь я понимаю, почему ее после гипогликемической комы с терапевтическим диагнозом положили не на терапию, а к вам на нейрохирургию. Потому что она у вас работает. Все понятно.
– Ничего не понятно! – эмоционально возразила она. – Девчонка поступает в больницу, в твою шоковую палату…
– Она не моя, – вставил я.
– И через день ее спихивают к нам… – продолжила Юля свой путанный рассказ.
– А почему к вам-то?
– Ты у меня спрашиваешь? К нам всех везут! Было место, вот и скинули к нам! – медсестрой овладел праведный гнев. – Девка несчастная, не помнит, ни кто она, ни откуда! Даже как звать ее, не знала… а они скинули к нам!
– А как же выяснили, что она Птичкина? – осторожно поинтересовался я, боясь спугнуть удачу. У меня появилось предчувствие!
– Ну, документы, точнее, пропуск с ней был какой-то. Там имя и фамилия…
– А фотография там была?
– Наверно была, откуда я знаю? Вы будете меня слушать? – Юля села рядом на стул. – Мы ей говорим, что ее зовут Женя, а она отвечает, что верит нам на слово, потому ничего не помнит. Откуда у нее эта гипогликемия была, хрен ее знает. Ну, мы девчонку подлечили за неделю, там еще пневмония аспирационная была, а дальше куда ее девать? На улицу же не выставишь? Я ее оставила в санитарской комнатке нашей жить, она девка порядочная, чистоплотная. Мы ей сейчас документы оформляем, как бомжу… ну, наши девчонки ей одежду принесли…
– Одежду, говоришь, – я не мог поверить в такую супер удачу, потому что такого в жизни не бывает! Или это просто совпадение? – А скажи мне…
– Скажу, когда вену больному поставите! – как хороший психолог Юля поняла, что сейчас был идеальный момент для просьб.
Попросив одного из коллег катетеризировать центральную вену пациенту, я, схватив Юлю за руку, потащил на черную лестницу.
– Доктор, вы же не курите? И женаты, – усмехнулась она.
– Давай еще раз, это очень важно: девушка с пропуском, в котором написано, что она Евгения Птичкина, поступила в шоковую палату, а потом к вам на отделение, и прядя в себя, заболела амнезией? Так?
– Если вы имеете в виду отшибленную память, то да, – согласилась она.
– У нее нет других документов, нет родственников, и она не знает, где живет? Да? – я поморщился от сигаретного дыма.
– Ну да, – кивнула она, – мы попытались разыскать кого-нибудь, в бюро несчастных случаев заявляли, в полицию…
– Вы же ее как Птичкину представляли? – кажется, я начинал понимать…
– А как кого? Как Рыбкину? – съязвила медсестра. – Где вы раньше со своими советами были? Мы и в соцсети посылали ее фотку… Короче, мы ей хотим оформить паспорт, но это непросто… А чего это вдруг она вас так заинтересовала?
У меня билось сердце, словно я шел опознавать собственную пропавшую дочь. Путь из реанимации до конца нейрохирургии, где была маленькая комнатка, в которой поселилась девушка, занимал не больше минуты, но пока мы шли со старшей сестрой, у меня в голове промелькнули все события этих нескольких дней, включая вечер дежурства, когда я ее увидел впервые. Я даже забыл о возможной встрече с Сечкиным.
В комнатке ее не оказалось, и мне стало тревожно на душе.
– Разумеется, она же работает, а не как некоторые! – опомнилась Юля. – Надо по палатам посмотреть…
Но выяснилось, что Евгения (или Маргарита?) повезла больного на исследование. Я представил себе Арсения, который, не в силах ожидать спокойно, бросился бы вслед за грузовым лифтом, уехавшим несколько минут назад с больным, лежащим на каталке. А чем я хуже? И я побежал вниз по лестнице, к кабинету компьютерной томографии…
Ну, как думаете, это была она? Да! Это была та самая девушка, которую мы искали!
Конец нашему расследованию! Это была первая и, наверное, не самая правильная мысль, появившаяся у меня, как только я убедился, что это Маргарита Сердюкова!
Слава Богу, теперь все закончилось, и закончилось благополучно! Такого даже Строганов не мог представить! У меня было ощущение, что я прыгнул с самолета без парашюта и вместо того, чтобы разбиться, мягко приземлился!
На всякий случай я закрыл глаза, помотал головой, чтобы убедиться, что я не сплю, потому что я не верил, что так бывает в настоящей жизни! Это или сон, или галлюцинация, или кино… Глаза пришлось открыть, потому что девушка, рассмеявшись, поинтересовалась у меня:
– Вы что, привидение увидели? Или это я такая страшная?
– Конец моим страданиям и разочарованиям, и снова наступает хорошая погода… – я хотел было пуститься в пляс, но вначале ущипнул самого себя, а потом и Маргариту, которая уже смотрела на меня с явным подозрением: может быть, я не доктор, а больной?
Я поспешил ее успокоить. Все-таки она больная, хоть и амнезией, но мало ли что? – Дорогая Маргарита, э-э, то есть, Евгения! Я так счастлив, вы даже не представляете! Не волнуйтесь, со мной все в порядке, я доктор из реанимации…
