Утром я пошел на работу. Меня там тоже переключили с одних проблем на другие, и я даже забыл позвонить Строганову, чтобы узнать, как у нас дела.
Поэтому я опрометчиво обрадовался его звонку в конце рабочего дня, но радость сменилась озабоченностью после его предложения срочно встретиться.
– Э-э… а что опять случилось? – поинтересовался я у него. – У Погожина картина пропала?
– Увидишь! – туманно ответил он. – Я еду домой, встречаемся у меня через час.
* * *
Меня мучили нехорошие предчувствия. Во-первых, я не верил, что был заказчик преступления, потому что Писков поступил так просто по глупости. И нет смысла искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. А во-вторых, если заказчик все-таки был, то… это было еще хуже, чем если бы его не было. Что касается картины, то загадки, на мой взгляд, там никакой нет. И это были очередные фантазии Строганова. Добавлю: бредовые фантазии! И я решил вообще не думать об этом деле…
Я шел по улице Гулярной, как она называлась лет сто тому назад, и размышлял, что она соответствовала своему названию. Гуляк по ней ходило много, особенно по ночам. Кстати, вот и Строганов: он стоял около своей парадной и, вероятно, ждал меня. Выглядел он помятым, как истинный житель своей улицы.
– А я тебя издалека заметил, – крикнул он мне и, когда я подошел к нему, добавил: – Знакомься! Главный персонаж современных сериалов!
И протянул мне потертую кожаную сумку светло-коричневого цвета.
– Не понял?.. – я взял этот небольшой саквояж, оказавшийся довольно тяжелым, – Какой еще персонаж? Ты только пил? Или еще?..
– Открой, посмотри, – усмехаясь, предложил он мне.
Я вздохнул, потому что спорить с ним себе дороже, и послушно стал…
– О, Господи! – я тут же закрыл сумку, надеясь, что никто не увидел ее содержимого. Она была набита деньгами. – Что это?
– Рубли в основном, – пояснил Арсений, – но есть немного долларов и евро. У Натальи наличных рублей не было, поэтому я взял валютой. Я, собственно, домой шел, ты со мной?
Если бы в сумке оказался портрет Петра или чья-нибудь голова, то я удивился бы меньше. Но деньги в таком количестве! Я даже не мог предположить, сколько там!
– Я сегодня встречался с Натальей, олигархом Мишей, и, разумеется, с Сердюковым, – рассказывал он мне, пока мы топали по лестнице на шестой этаж: лифт, как обычно, не работал.
– С Сердюковым, – машинально повторил я. – И что?
На площадке пятого этажа Арсений вдруг остановился и принюхался.
– Свой перегар учуял? – поинтересовался я.
– Нет, – помотал он головой и снова втянул воздух носом. – Туалетная вода, мужская, дорогая… и еще какой-то запах, дешевый, типа Адидас… и еще… черт!
Мы подошли к входной двери, и я вздрогнул, потому что замок был взломан, а дверь просто прикрыта.
– Держи, – Арсений отдал мне сумку и отодвинул меня в сторону.
Резко дернув за ручку, он распахнул дверь. Чуть пахнуло дымом. В полной тишине мы прошли в квартиру. Строганов держал в руках зонтик, превратив его в оружие, а я с сумкой осторожно шел за ним.
– Черт! – снова сказал Арсений.
В коридоре лежал мужчина. Света, падавшего из окна прихожей, было недостаточно, чтобы разглядеть, кто он, но его хватало, чтобы увидеть огромное черное пятно на светлой рубашке, на груди слева. Арсений щелкнул выключателем, и я вначале зажмурился, а через мгновение увидел неприятно бледного цвета лицо Пискова. Несмотря на то, что и так было видно, что он мертв, я подбежал к нему и дотронулся до шеи – попробовать найти пульсацию артерии.
– Ну? – услышал я мрачный голос Строганова.
– Мертв. – сообщил я ему.
– Это я и так вижу! – раздраженно сказал он. – Как давно?
– Ну, – замялся я, – от одного до трех часов назад.
Я потрогал лоб, руки, попытался согнуть их в локтях…
– Больше часа, это точно, – сообщил я свое заключение. – Я не судебник, извини. Выстрелили в сердце, видимо, с близкого расстояния, – указал я ему на входное отверстие, для чего мне пришлось аккуратно расстегнуть пару пуговиц у рубашки.
– Как не вовремя… – пробормотал Арсений и затем гаркнул мне в ухо: – Погнали!
– Через туалет? – предположил я, вспоминая наши прошлые приключения.
– Нет, – через секунду ответил он, – на лестницу!
Мы выбежали на площадку, сумку с деньгами я прихватил. Почему-то единственной мыслью в моей голове была эхом повторяющаяся фраза, брошенная Строгановым: «не вовремя»! Почему он так странно отреагировал? Но спрашивать я его не стал, поскольку внизу уже слышался шум – поднимались люди, много людей, судя по звукам шагов, и поднимались быстро…
Мы как можно тише достигли верхней площадки. Арсений подошел к старой двустворчатой двери и стал звонить в звонок. Дверь тут же приоткрылась, но на длину металлической цепочки. Я разглядел красный глаз на старом небритом лице. Арсений тут же сунул купюру в образовавшуюся щель, которая исчезла, словно в кофейном аппарате. Но дверь раскрылась.
– Че надо? – на пороге стоял старый (а может, и не очень?) дед в грязных трениках, майке и с татуировками на кистях.
– Надо мир во всем мире, – заявил Арсений и вошел в прихожую. – Слушай, уважаемый, за нами полиция гонится, нам бы это… уйти надо.
– А-а, – он получил еще одну купюру и махнул рукой в сторону длинного узкого коридора, – через кухню давайте! Там тока продукт на столе стоит, не троньте!
Мы побежали через коридор на кухню. Там, на столе, и правда стояли трехлитровые банки, заполненные мутноватой жидкостью. Через черный ход мы выскочили во двор, а потом, поднявшись по еще одной лестнице на чердак и пройдя через крышу соседнего дома, оказались на другой улице. Арсений осторожно высунулся из подворотни и около минуты изучал обстановку. Убедившись, что все вроде бы безопасно, мы быстрым шагом отправились в сторону Петропавловской крепости. Почему именно туда? Арсений сказал, что ему там лучше думается.
– А сейчас есть, над чем подумать! – многозначительно произнес он.
А у меня стали трястись колени. Кажется, мы доигрались! И дело не только в смерти молодого человека, которого мы хорошо знали, дело еще в том, что его убили в квартире Арсения! То ли он пришел к нему за помощью, а его догнали и пристрелили… «наказали», или «зачистили», как сказал Сердюков! То ли тело специально подбросили, чтобы подставить Строганова… Как бы то ни было, все было очень плохо! Мои предчувствия меня не обманули…
Мы сидели на пляже, я на бревне, Арсений прямо на песке. Сумка с деньгами валялась перед нами. Карильон в соборе наигрывал какую-то мелодию. Вечернее солнце красным шаром зависло между стрелкой Васильевского острова и Петроградской стороной и не собиралось прятаться за горизонт. Люди гуляли по берегу, кто-то ходил по воде, из ресторана доносилась музыка, а над Дворцовой набережной, над потоками машин, стоял серый смог. А на меня нахлынула слабость и тоска. Мы были ни в чем не виноваты, но над нами, словно тот смог на противоположном берегу, нависла смертельная опасность.
