Все это время воины Хетгарда держались особняком. Я посмотрел в их сторону и не слишком удивился, когда обнаружил рядом с ними Шута. На лице Филина, барда островитян, застыло хорошо знакомое мне внимательное выражение, которое я не раз видел у Старлинг. Он запомнит каждое слово, произнесенное здесь, чтобы создать песню на языке Внешних островов. На лицах остальных читалось предчувствие беды. И тут Медведь, их лидер, ударил себя кулаком в грудь, чтобы привлечь внимание окружающих.
– Не забывайте о нас, не забывайте, зачем мы здесь. Если ваши маги не ошибаются, если дракон жив, но едва дышит и вы откопаете его, мы станем тому свидетелями. И если крестьянский принц из Шести Герцогств убьет нашего дракона, когда тот будет слаб и не сможет оказать ему сопротивление, гнев наших кланов за такое трусливое убийство падет на ваши головы – и не только на кланы кабана и нарвала, но и на Шесть Герцогств. Если юный принц ищет союза и хочет предотвратить будущие войны с народом Божественных Рун, он обязан выполнить все условия. Он должен встретиться с драконом в честном бою, а не подло отсечь ему голову, когда Айсфир будет не в силах даже пошевелиться. Нет чести в убийстве воина, который и так умирает не от твоей руки.
Шут молчал, пока говорил Медведь, но что-то в его взгляде подсказало мне, что тот выражает его мысли. Шут не стал складывать руки на груди, и его лицо оставалось спокойным. Он пристально смотрел на Дьютифула: Белый Пророк изучал человека, который может стать его противником, может помешать ему направить мир по лучшему пути. И от этого взгляда по спине у меня пробежал холодок.
Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, Шут повернулся ко мне. Я легко прочитал в его глазах вопрос: что я стану делать, какой путь выберу? Я отвернулся. Я еще не сделал выбора. Пока не сделал. Когда я увижу дракона, тогда все станет ясно. А трусливая часть моего сознания прошептала: «Если он умрет до того, как мы его достанем из-подо льда, все разрешится само собой и мне не придется идти против Чейда или Шута». И то, что они догадывались о моих тайных надеждах, не несло утешения.
Медведю ответил Пиоттр. Он говорил усталым голосом человека, которому надоело в сотый раз повторять одно и то же упрямому ребенку.
– Материнский дом нарвала берет на себя ответственность за все последствия. Пусть дракон поднимется против нас и проклянет наше потомство. Если наши родные и друзья отвернутся от нас, пусть будет так. Мы готовы принять то, что сами навлекли на себя.
– Да, ты можешь связать себя обещаниями! – гневно воскликнул Медведь. – Но твои слова и жесты не свяжут Айсфира! Кто может поручиться, что он не станет мстить тем, кто пришел сюда, чтобы стать свидетелями предательства?
Пиоттр посмотрел на снег под ногами. Казалось, он готовится принять на свои плечи еще большую ношу. И он заговорил медленно и четко, словно произносил текст ритуала, хотя его слова были простыми, как хлеб:
– Когда придет время принять чью-то сторону, поднимите оружие против меня. Клянусь, что я выйду против всех вас. И если я потерплю поражение, пусть каждый омоет моей кровью оружие прежде, чем я умру.
Он еще не закончил своей речи, когда Эллиана ахнула и, бросившись к нему, встала перед ним. Однако он резко отбросил ее в сторону – никогда прежде я не видел, чтобы он обходился с ней так грубо. Теперь всем стало ясно, что он не позволит ей разделить его участь. Ее тело содрогалось, словно она едва сдерживала подступившие рыдания.
– Если Айсфир действительно таков, как о нем говорится в легендах, он поймет, что вы встали на его сторону, и не будет мстить вам или вашим материнским домам. Теперь вы довольны?
Когда Пиоттр закончил свою короткую речь, он привлек Эллиану к себе, склонился над ней и что-то прошептал ей в волосы, но мне не удалось расслышать слов. Жуткое выражение появилось на лицах всех островитян, когда Пиоттр Блэкуотер замолчал. И вновь я попытался понять смысл, крывшийся за его словами. Каким-то образом ему удалось связать не только себя, но и воинов Хетгарда. Было ли что-то постыдное в том, что он им предложил? Я не знал, оставалось лишь догадываться.
Дьютифул страшно побледнел. Чейд молчал, и я вновь пожалел о своем утраченном Скилле. Мне вдруг показалось, что кости могут лечь по-разному. Если дракон будет мертв, когда мы вытащим его из ледяного плена, если окажется жив, если станет сражаться, если решит не сражаться, если мы убьем дракона и заберем его голову, но Пиоттр погибнет, выполняя данное им слово… я вдруг понял, что оцениваю воинов Хетгарда – кого из них я смогу уложить в честном бою, а кого сумею победить только обманом. Потом я заметил, как Лонгвик отдает тихие приказы своим людям; теперь принца будут охранять днем и ночью.
Но больше всего меня поразило поведение Уэба, Кокла, Свифта и Сивила. Не обращая внимания на остальных, они, пристально глядя себе под ноги, разбрелись в разные стороны, словно пытались отыскать бриллиант среди сверкающих кристаллов снега. Первым остановился Уэб. Он молча чего-то ждал. Свифт замер в дюжине шагов от него. Сивил вскарабкался на глыбу льда на расстоянии в длину корабля от Свифта. Кокл последним нашел то, что все они искали. На его лице застыла неуверенность. Менестрель двигался медленно, вытянув перед собой руки, словно пытался нащупать токи несуществующего тепла. Он обошел людей Древней Крови по кругу и примерно в пятнадцати шагах от Уэба вопросительно посмотрел на старика, словно ждал его одобрения. Уэб кивнул.
– Да, похоже, ты прав. Он огромный, никогда прежде я не встречал такого большого существа. В этом месте я ощущаю его присутствие сильнее всего. Вот только не могу сказать, что здесь находится – сердце или голова. Быть может, тут его хвост, расположенный ближе к поверхности. Пусть каждый из вас отметит место, на котором стоит. Потом подойдите ко мне, я хочу, чтобы мы сверили наши ощущения.
Кокл снял рукавицу и бросил на снег, а Сивил вонзил в лед посох. Затем они медленно зашагали к Уэбу. Мы с Дьютифулом переглянулись, а потом, якобы просто из любопытства, подошли к мастеру Уита. Я наблюдал за лицом Дьютифула, но мне показалось, он не чувствует того, что ощущал я. Это было похоже на мерцание свечи: нечто появлялось и тут же исчезало. Даже рядом с Уэбом мое восприятие дракона не было непрерывным. Но действительно, здесь присутствие дракона ощущалось сильнее.
Уэб и остальные смотрели вниз, словно могли увидеть дракона сквозь снег. Затем один за другим они подняли взгляды. Дьютифул подождал, пока на него посмотрит Уэб. Уж не знаю, какими сигналами они обменялись, но когда Уэб кивнул, принц едва заметно прикрыл глаза. Потом Дьютифул повернулся к Чейду.
– Мы начнем копать здесь, – сказал он.
XVIII
МИЛЕДИ КОРОЛЕВА!
Вы знаете, что я остаюсь самым преданным вашим слугой. Я не ставлю под сомнение мудрость ваших решений, однако молю вас проявить снисхождение. Пережитое заставляет нас выйти за границы справедливости ради возмездия. Уверяю вас, что известия об «истреблении Полукровок» есть сильное преувеличение. Если мы, принадлежащие к Древней Крови, и совершили ошибку, то она заключалась в том, что мы слишком долго воздерживались от конкретных действий, пытаясь словом убедить отступников прекратить выступления против наших людей. В некотором смысле это похоже на наведение порядка в собственном доме, мы не можем более терпеть среди нас тех, кто позорит наш народ. И мы молим вас, отведите взор свой, пока мы очистим наши ряды от грязных предателей.
