Но в это утро мы не стали обсуждать проблемы Древней Крови. Кетриккен попросила меня рассказать ей обо всем как можно подробнее, чтобы она могла эффективнее принимать решения, которые требовали от нее Дьютифул и Чейд. Я послушно начал докладывать, но королева тут же меня прервала просьбой сравнить мою первую встречу с Хетгардом с тем, что происходит сейчас, и поинтересовалось моим мнением об отношении жителей Внешних островов к отъезду Эллианы. И спросила, что сама Эллиана думает о том, чтобы стать королевой Шести Герцогств.
После того как Кетриккен прервала меня в пятый раз, она поняла, что не дает мне говорить, и принесла свои извинения. Она уселась на низенькую скамеечку возле стола, и я видел, что она разочарована тем, что я не присутствовал при повторном посещении материнского дома Эллианы. И я ничего не мог рассказать ей о реакции островитян на появление дракона.
Кетриккен собралась задать очередной вопрос, но я поднял руку.
– Почему бы мне не войти в контакт с принцем Дьютифулом или лордом Чейдом? Ведь именно для этого я вернулся домой. Давайте я задам им самые существенные вопросы, а потом, если потребуется, сделаю полный отчет о том, что видел и делал.
Она улыбнулась.
– Ты уже так привык пользоваться магией… А меня она все еще поражает. Неттл очень старается, и она чудесная девушка. Но Чейд склонен из всего делать тайны, а в посланиях Дьютифула мне всякий раз чудится какая-то недосказанность, как если бы он стеснялся. Пожалуйста, свяжись с моим сыном.
Мне пришлось пережить самое утомительное утро – использование Скилла в течение столь долгого времени ужасно выматывает. Я хорошо владел магией Видящих, но только в тот день осознал, как тяжко приходилось тем, кто входил в королевские группы Скилла. Понимая, что прежде всего Кетриккен хочет пообщаться с Дьютифулом, я сразу же связался с ним, и принц ужасно обрадовался, что я благополучно добрался до дома. После чего принялся подробно пересказывать матери последние новости, я едва за ним поспевал. Поначалу все чувствовали себя неловко – ведь я присутствовал при разговоре сына с матерью. Впрочем, они быстро обо мне забыли. Кроме того, мне приходилось следить за тем, чтобы передавать его рассказ в точности и без собственных дополнений, поскольку на некоторые вопросы наши взгляды расходились.
Дьютифул признался, что предложил освободить Эллиану от данного ею слова. Это произошло после того, как они едва не разругались. Она не понимала, почему они не могут пожениться прямо сейчас и ей нельзя остаться нарческой клана нарвала, чтобы Дьютифул уплывал и возвращался, как поступают другие мужья на Внешних островах. Дьютифул пожаловался матери, что, когда он сказал Эллиане, что не может отказаться от трона, чтобы стать ее мужем, нарческа ужасно оскорбилась.
Она спросила у меня: почему? Разве я не прошу у нее того же, разве не хочу, чтобы она забыла о своем доме, семье и титуле и стала моей женой в чужой стране? Больше того, ей придется лишить свой клан детей, которые родятся от их брака и которые должны принадлежать клану. Мне было так трудно, мама. Она заставила меня взглянуть на вещи совсем по-иному. Даже сейчас, когда я думаю об Эллиане, меня снедают сомнения: а вдруг она права?
– Но она же станет королевой здесь! Разве они не понимают, какая честь и власть перейдут к ней вместе с титулом?
Когда я передал слова Кетриккен Дьютифулу, я почувствовал горечь в его ответе.
Она перестанет быть нарческой клана нарвала. Сначала, когда мать отказалась ее отпустить, Эллиана рассердилась. Она угрожала покинуть клан без разрешения матери. Произошла отвратительная сцена. Пиоттр поддержал Эллиану, но почти все женщины клана выступили против. А мать заявила, что, если Эллиана покинет материнский дом, она станет… ну, у них есть специальное слово. Таким словом нельзя называть достойную женщину. Так называют тех, кого похитили и отдали чужакам. Многие из их законов, в том числе и закон гостеприимства, настаивают на том, что прежде всего необходимо заботиться о семье. А такой отъезд является ужасным оскорблением.
Я передал Кетриккен его тревоги.
Но сейчас все сомнение разрешились? — спросил я. – И она с честью покидает материнский дом?
Похоже на то. Ее мать и Великая Мать дали свое согласие. И все же ты прекрасно знаешь, что слова не всегда совпадают с тем, что лежит на сердце. Так, некоторые наши придворные терпят людей Древней Крови. Они выполняют закон до последней буквы, но что они при этом думают?
Я понимаю, что ты имеешь в виду. Пока тебя здесь не было, возникли серьезные проблемы. Было сделано все, что возможно, но сейчас мы с нетерпением ждем возвращения Уэба. Пролилось много крови, и среди придворных пошли разговоры, что люди Уита ничуть не лучше животных, с которыми они связаны, и теперь, когда их существование узаконено, они принялись убивать друг друга. Рвение, с которым люди Древней Крови убивают Полукровок, сильно подорвало репутацию всех обладателей Уита.
Так и шла наша беседа, мы перескакивали с одной темы на другую. Вскоре у меня сложилось впечатление, что принц и королева забыли о моем присутствии. Я охрип, без конца повторяя то, что Дьютифул хотел передать Кетриккен. Принц обрадовался возможности поговорить с матерью без Чейда и Неттл. Он высказал немало сомнений, но и поведал о своих небольших победах в отношениях с невестой. Эллиане нравится определенный оттенок зеленого, и принц не поленился подробно его описать, поскольку рассчитывал, что в убранстве ее покоев будут использованы ткани именно такого цвета. Он подробно жаловался на то, как Чейд провел последний этап переговоров, призывая королеву придержать своего советника. Тут Кетриккен и Дьютифул не пришли к единому мнению, и мне вновь было трудно не высказать собственных суждений.
Постепенно, по мере того как мы все больше увлекались обсуждением текущих проблем управления Шестью Герцогствами, я начал ощущать течение Скилла. Оно увлекало меня за собой. Нет, не так, как раньше, – «нырнуть в поток с головой и потеряться в нем навсегда», такое искушение было мне хорошо известно, но как музыка, доносящаяся из соседней комнаты, прелестная музыка, которая настолько притягивает внимание, что вскоре ты обо всем забываешь, чтобы полностью в нее погрузиться. Сначала она была далекой и больше походила на грохот водопада, когда ты плывешь по равниной части реки. Она влекла меня, но не слишком сильно. Мне казалось, что я почти не замечаю ее. Я перестал вникать в смысл слов принца, обращенных к королеве, и ее ответов – лишь механически передавал их.
Мне стало казаться, что Скилл сам течет сквозь меня, словно я превратился в реку, и я вынырнул из этого забытья только после того, как Кетриккен наклонилась ко мне и сильно встряхнула.
– Фитц! – воскликнула она, и я послушно передал Дьютифулу:
Фитц!
Разбуди его любым способом. Плесни водой в лицо, ущипни. Я боюсь, что если я сейчас уйду, он утонет.
Я повторил слова Дьютифула королеве, и она схватила чашку остывшего чая и выплеснула мне в лицо ее содержимое. Я фыркнул, закашлялся и вновь стал воспринимать окружающий мир.
