Мы добрались до кораблей, но на этом дело не закончилось – не могли же мы просто взойти на борт и отплыть. Некоторое время ушло на речи, цветы и подарки. Я бы не удивился, если бы увидел на пристани лорда Голдена с вещами и слугами, но его там не оказалось. Я с беспокойством задавал себе вопрос, что с ним случилось. Он исключительно изобретательный человек. Неужели ему удалось найти способ попасть на борт корабля?
Я терпеливо перенес все формальности, потом мы проводили Дьютифула на борт корабля, и он сразу же направился в свою каюту, где еще некоторое время должен был принимать аристократов, которые не будут нас сопровождать и захотят попрощаться с принцем. Тем временем остальные пассажиры устраивались на корабле. У каюты принца выставили несколько стражников, и наш отряд, в том числе и я, получил приказ отправляться на нижнюю палубу, чтобы не путаться под ногами.
Большую часть этого ужасного дня я провел, сидя на своем сундучке. На верхней палубе бурлила жизнь, где-то отчаянно лаяла собака. У меня было ощущение, будто меня засунули в гроб и кто-то изо всех сил колотит по нему палкой. Сумеречный, вонючий гроб, добавил я про себя, который окутывает вонь трюмной воды и в который напихали такое количество людей, что они орут, чтобы услышать друг друга. Я попытался отвлечься размышлениями о Шуте и о том, что с ним могло произойти, но от этих мыслей стал задыхаться еще сильнее. Тогда я опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и попытался остаться в одиночестве. Не помогло.
Риддл плюхнулся на сундучок рядом со мной.
– Ну и вонища тут! Думаю, будет еще хуже, когда мы отплывем и трюмная вода начнет болтаться у нас под ногами.
– Наверное.
Я не хотел думать об этом раньше времени. Мне уже приходилось плавать на кораблях, но тогда я спал на палубе или, по крайней мере, имел туда свободный доступ. Здесь же, в замкнутом, сумеречном пространстве, даже от ритмичного покачивания корабля у причала у меня разболелась голова.
– Ну ладно. – Он пнул ногой сундучок, и у меня возникло ощущение, будто он треснул меня по голове. – Я еще ни разу не был в море. А ты?
– Пару раз. На небольших кораблях, где у меня, по меньшей мере, был свет и воздух. Так – никогда.
– Понятно. А на Внешних островах ты был?
– Нет.
– Ты в порядке, Том?
– Не очень. Слишком много выпил вчера и не выспался.
Вранье сработало. Риддл ухмыльнулся, дружелюбно пихнул меня в бок и оставил в покое. Шум давил на меня со всех сторон. Я чувствовал себя ужасно, был напуган и жалел, что съел столько сладкого за завтраком. Никто не обращал на меня внимания. Воротник моей куртки оказался слишком тугим, а Сада уже покинула корабль и ничем не могла мне помочь.
– Олух, – прошептал я, сообразив наконец, в чем причина моих неприятных ощущений.
Я выпрямился, вдохнул мерзкого воздуха, и меня затошнило, но я справился. Затем я потянулся к нему.
Эй, дружочек. Ты в порядке?
Нет.
Где ты?
В маленькой комнате. Здесь круглое окно и пол качается.
Тебе лучше, чем мне. У меня окна нет.
Пол качается.
Я знаю. Все будет хорошо. Скоро лишние люди покинут корабль, моряки отдадут швартовы, и мы отправимся навстречу нашему приключению. Здорово будет, правда?
Нет, я хочу домой.
Как только мы отплывем, будет лучше. Вот увидишь.
Не будет. Пол качается. А еще Сада сказала, что у меня будет морская болезнь.
Я пожалел о том, что никому не пришло в голову предупредить Саду, чтобы она не пугала Олуха.
Сада поплывет с нами? Она на борту?
Нет. Только я, один-одинешенек. У Сады ужасная морская болезнь. Она меня жалела, что мне придется плыть. Сказала, для нее день на корабле все равно что год. И что тут совсем нечего делать, только тошнить, тошнить, тошнить.
К сожалению, Олух был совершенно прав. День клонился к вечеру, когда провожающих выпроводили с корабля. Мне удалось подняться на палубу, но лишь на короткое время, поскольку капитан отчаянно поносил стражников и приказал нам отправляться вниз и не мешать команде работать. Я успел бросить короткий взгляд на толпу, собравшуюся на берегу, но Шута нигде не было видно. Я ужасно боялся встретить его обвиняющий взгляд, но, обнаружив, что его там нет, заволновался еще больше.
А потом меня вместе с остальными стражниками выпроводили на нижнюю палубу и у нас над головой задраили люки, совсем лишив света и воздуха. Я снова уселся на свой сундучок. Отвратительный запах просмоленного дерева стал еще сильнее. У меня над головой капитан отдавал команды, наш корабль медленно отчаливал от пристани. Постепенно звуки начали меняться, капитан выкрикивал непонятные приказы, и я услышал топот босых ног.
Потом отошли лодки, корабль словно нырнул в пустоту, а затем ритм его движения снова изменился. По-видимому, ветер надул паруса. Ну вот, мы наконец покинули Баккип. Кто-то пожалел нас и чуть-чуть приоткрыл люк, однако от этого стало только хуже.
– Мне уже скучно, – пожаловался Риддл, который стоял рядом со мной и ковырял ножом в деревянной переборке корабля.
Я издал неопределенный звук, но он своего занятия не оставил.
Ну, Том Баджерлок, вот мы и отплыли. Как у тебя дела?
Настроение у принца было приподнятое. А чего еще можно ожидать от пятнадцатилетнего мальчишки, впервые отправившегося в морское путешествие, да еще чтобы убить дракона и завоевать руку нарчески? Я чувствовал присутствие Чейда где-то на заднем плане и решил, что он сидит за столом рядом с принцем и пальцы Дьютифула легко касаются его руки. Я вздохнул. Нам еще многое предстоит сделать, чтобы наша группа Скилла начала работать.
Мне ужасно скучно. А Олух расстроен.
Что ж, думаю, тебе понравится дело, которое я для тебя придумал. Сейчас я пошлю человека к вашему капитану. Олух на корме, и компания ему не повредит. Ты пойдешь к нему.
Я безошибочно определил, что это Чейд обращается ко мне через принца.
Его уже тошнит?
Нет еще. Но он убедил себя, что непременно будет.
Ну, по крайней мере, я смогу выбраться на свежий воздух, мрачно подумал я.
Через некоторое время капитан Лонгвик выкрикнул мое имя. Когда я подошел, он сообщил, что я должен заняться слугой принца Олухом, которому стало плохо. Он на корме. Парни, услышавшие его распоряжение, принялись потешаться надо мной, будто бы меня назначили нянькой к полоумному. Я ухмыльнулся и заявил, что уж лучше находиться на верхней палубе с одним полоумным, чем внизу с целой кучей придурков. Под дружный хохот я взобрался вверх по лестнице и глотнул наконец свежего морского воздуха.
Олух стоял на корме, вцепившись руками в борт, и печально провожал глазами Баккип. Черный замок, притулившийся на скале, медленно исчезал из виду. Рядом с Олухом я увидел Сивила и его охотничьего кота. Вид у обоих был не то чтобы слишком счастливый, а когда Олух перевешивался через перила и издавал весьма характерные звуки, кот прижимал уши.
