— Повар из меня никакой, прости. А бежать в пекарню, чтобы порадовать своего мужчину завтраком — это не про меня.
— И хорошо, — ответил Рико, сгребая её в охапку и падая на подушки. — Сдоба по утрам вредна для фигуры.
Даниэлла довольно выдохнула, когда его губы прошлись по шее, но Рико тут же отстранился, внимательно посмотрев на неё.
— Ты сказала «своему мужчине»?
— А разве сейчас ты не мой? — улыбнулась она, запустив руку под одеяло и устроив ладонь на его члене. — Мой, целиком и полностью.
Приподняв бровь, Рико смотрел, как она прикусывает губу, не шевелясь, лишь её пальцы под одеялом продолжили своё движение.
— Это гораздо лучше рогаликов с джемом, — наконец произнёс он, подминая её под себя и нависая сверху.
— Я вернусь вечером. Будешь ждать? — спросил он спустя час, собираясь.
— Буду. — Даниэлла прохаживалась по комнате, дымя неизменной сигаретой. — Мне тоже надо заглянуть в комиссариат, сдать дело и посмотреть, может, я что-то упустила.
— Так и не избавилась от идеи довести всё до конца? — Рико качнул головой. — Не боишься, что разочаруешься ещё больше?
— Если я вчера проявила слабость, это не значит, что каждая неудача обычно повергает в депрессию, — с лёгкой прохладцей ответила Даниэлла, затушив сигарету и танцующей походкой подойдя к нему. — Но твоя забота приятна, правда.
— Может, я забочусь о тех несчастных, которых ты поймаешь и посадишь в тюрьму. Они даже не подозревают, что над ними уже навис неотвратимый топор правосудия.
— А ты у нас, значит, защитник преступников? — усмехнулась Даниэлла, обняв его. Не сразу найдясь, что ответить, Рико просто поцеловал её.
— Иди уже, — она легонько подтолкнула его к двери. — Биде сами себя не купят.
— Как я мог забыть о страждущих сделать ремонт в туалете, — шутливо воскликнул Рико, послушно отпуская её. — Тогда до вечера? И может, — он усмехнулся, — привезти что-нибудь поесть?
— Сделать заказ в ближайшем ресторане я смогу и сама, — вернула улыбку Даниэлла.
— Я вернусь очень голодным, — многообещающе поиграл бровями Рико, на что Даниэлла лишь фыркнула и взмахнула рукой.
— Иди уже, Казанова!
15. Догадки, сомнения, недомолвки
Обложившись учебниками, Аллегра честно пыталась готовиться к экзаменам, но все мысли были заняты Марио, и как она ни старалась, не могла прогнать его из головы. Мягкие губы, жаркие поцелуи, ласки на грани дозволенного — ещё никогда не приходилось испытывать подобного фейерверка эмоций. Она буквально не находила себе места, изнывая от желания видеть его постоянно, обнимать, целовать. Внизу живота всё постоянно переворачивалось, трепетало, а ещё хотелось беспричинно улыбаться, чем Аллегра и занималась последние полчаса, невидящим взглядом уставившись в учебник по программированию. О каких формулах, кодах и шрифтах могла идти речь, когда влюблён?
В понедельник учёба пролетела незаметно — Аллегра не ходила, порхала, витая где-то очень далеко от кабинета истории, прикладной математики и итальянского. Подруги пытались её разговорить, но, несколько раз получив односложные ответы невпопад, отстали. А Аллегра, проходив, как во сне, помчалась домой, чтобы там с разочарованием узнать, что Рико не приедет. От обиды хотелось плакать — она столько надежд возлагала на сегодняшний день, а Марио даже не захотел приехать, ограничился телефонным разговором. Пусть он был длинным, но всё же не мог заменить настоящего общения. Как Аллегра ни уговаривала его приехать, он решительно отказывался.
— Луковка, пожалей, я же не железный! — умоляюще сказал он в ответ на очередную просьбу. — Всё будет завтра, обещаю!
— Я не доживу до завтра, — простонала Аллегра. — Так хочу тебя увидеть, ты даже не представляешь!
— Представляю. — Марио вздохнул. — А вот Рико, думаю, не представляет, с каким нетерпением мы все его ждём.
— Думаешь, он сильно разозлится?
— Не знаю. Хочется верить, что нет. Но даже если будет кричать, я знаю, какие найти слова, чтобы его успокоить.
— Скажешь про интрижку со следователем? — хитро спросила Аллегра.
— Нет, это было бы слишком жестоко. К тому же, я ничего не знаю, ты помнишь?
— Ну да, — Аллегра весело фыркнула. — Надеешься, сам всё расскажет?
— Обижаешь, — протянул Марио. — У нас с ним нет секретов. Именно поэтому я хочу сначала всё ему рассказать. И Рико поступит так же, вот увидишь!
— Мужская дружба, бла-бла-бла, — закатила глаза Аллегра и, понизив голос, проговорила: — Ты просто помни, что всю сегодняшнюю ночь я буду думать только о тебе. Очень, очень усиленно думать.
— Луковка! — Марио издал протестующий стон. — Если не прекратишь, я до завтрашнего вечера тебе не позвоню!
Свою угрозу, конечно же, он исполнить не смог, потому что сам изнывал от нетерпения, а ещё — от волнения перед разговором с другом. С одной стороны Марио понимал, какие именно претензии тот может предъявить, с другой — начинал злиться, представляя его реакцию. Не маленький мальчик, должен понимать, что когда-нибудь Аллегра встретит настоящую любовь, а в том, что между ними именно она, Марио ни на минуту не сомневался.
Рико позвонил в десять, сказал, что выезжает, и просил ждать у него дома. Никогда ещё два с половиной часа не тянулись так долго. Марио расхаживал по автосервису, пытаясь занять себя делом, ведя с Рико мысленный диалог, когда позвонила Карла.
— Ты знаешь, что у Рико с телефоном? Не могу до него дозвониться со вчерашнего дня. — В её голосе отчаяние мешалось со страхом, что было крайне не похоже на обычно насмешливую, уверенную в себе Карлу.
— Что-то случилось? — мигом откликнулся Марио. — Он звонил утром, сказал, что разбил телефон, до меня дозвонился, только потому что помнил номер наизусть.
— Мой номер наизусть он явно не помнит, — с обидой сказала Карла. — Во сколько он приедет? Мне надо срочно с ним поговорить.
— Не тебе одной. — Марио невольно вздохнул.
Рико действительно не подозревал, сколько важных новостей ждёт дома, просто потому, что думал, как сказать Карле, что между ними всё кончено. Обманывать её больше, чем уже обманул, было слишком подло, но при этом он прекрасно понимал: перед важным делом нужно, чтобы вся команда была единым организмом и действовала как одно целое. Реакцию Карлы предугадать было несложно, любой человек на её месте чувствовал бы себя преданным и обманутым. Рико пытался найти оправдания, смягчающие его вину, но с каждым новым аргументом понимал, что только причинит ещё больше боли. Сказать о том, что полюбил другую, в то время, как за год так и не смог разбудить в себе подобные чувства к ней — всё равно, что всадить нож в сердце. Сейчас он с лёгкостью мог поставить себя на её место, и от тоски при мысли, что подобное могла сказать Даниэлла, хотелось кричать. Нет, стоило смягчить удар, придумать другую причину — какую угодно! Только не говорить правду.
