– Конечно, нет, – недовольно посмотрел на него Коромысло. – Но эту историю я отлично помню. Этот случай я взял за основу своей статьи. Помощь там требовалась не девочке, а брату. И не психиатра, а психолога. Мать, своим бездействием воспитала в сыне такого искусного манипулятора без понятия о моральных нормах, что в статье я спрогнозировал непременный неблагоприятный исход для этого мальчика. Я не ошибся, – с сожалением констатировал он свою правоту.
Дина прекрасно помнила этот день. Помнила свою злость на мать, которая привычно пошла на поводу у брата. Помнила свое бессилие и безразличие отца. И помнила свою радость, когда выходила из узкого, длинного кабинета после слов Коромысло, что с девочкой все в порядке, жду вас на прием с Олегом.
Интересно, кто смог заставить Коромысло вернуться в Россию? Прокурор? Или все-таки тот мужчина, после которого замглавврача поспешила себе сделать пластику губ?
Свидетели приглашались один за другим. Адвокат Турчинского вяло задавал вопросы, без явного намерения опротестовать или опровергнуть их показания. Прокурор же даже не пытался скрывать свой довольный вид.
Давать повторные показания в суде Дине не пришлось. Ее допрос ограничился одним вопросом:
– Хотите ли вы что-нибудь изменить или добавить к своим прошлым словам?
– Нет.
Стоя у трибуны, Дина вдруг поймала себя на странных ощущениях, что все главные действующие лица суда странно себя ведут. Очень тихо и настороженно вел себя адвокат Турчинского. И судья, и прокурор, вместо того, чтобы смотреть на допрашиваемого, то и дело бросали быстрые короткие взгляды куда-то в конец зала. Даже Турчинский, просидевший весь процесс, опустив голову, если и поднимал ее, то только затем, чтобы с немой надеждой глянуть в конец зала.
Герман Захарович, а вовсе не Артур! Вот кто на самом деле решил посадить Турчинского за решетку! Это едва ли не единственная причина, по которой такая важная персона соизволила протирать скамейку на скучном заседании. Не иначе, как он лично захотел убедиться в своей победе!
Зато теперь роль Артура во всей этой запутанной истории стала видна, как на ладони. Ох, не случайно он оказался в поезде! Теперь она не сомневалась – все это время он действовал по приказу Красуна!
– Приняв во внимание все показания и обстоятельства по делу Турчинского Суд вынес решение. Согласно статьям 30 и 105 УК РФ, осудить Бориса на 5 лет лишения свободы в колонии общего режима, – дрогнувшим голосом судья зачитал приговор, не сводя глаз с последнего ряда и только после того, как оттуда последовал одобрительный кивок, судья облегченно выдохнул.
– Отец! Это несправедливо! – Борис вдруг сорвался со свой скамьи.
– О какой справедливости ты говоришь? – вкрадчиво поинтересовался Герман Захарович, подойдя к стеклу, отделявшему его от Турчинского.
– Дело Куцевого Олега Алексеевича выделяется в отдельное судопроизводство. Сделка по продаже квартиры признается недействительной, – закончил свой монолог судья, даже не думая стучать молоточком по столу, призывая к порядку отца и сына.
Дина вытаращила глаза. Отец? Ну, конечно же! Как она сразу не догадалась! Борис Германович Турчинский.
Накрапывающий дождик ни сколько не повлиял на ту эйфорию, что испытала девушка, услышав вынесенный приговор. В один миг она нашла оправдание всем поступкам Артура и простила своего брата. Она не жадная, а ошибиться может каждый…
Крыльцо суда покрылось мокрыми веснушками и Дина на несколько секунд замерла, весело гадая, успеет ли она добежать до станции метро до того, как хлынет ливень, когда почувствовала, что ее подхватили под локоть.
– Надеюсь, вы довольны исходом дела?
– Вы не тот человек, которому хочется хвастаться о победе. Все-таки, осудили вашего сына, – быстро оправившись от неожиданности, ответила Дина.
– Да, вы правы. Мне неприятно осознавать, что мой сын в тюрьме. Но вашей вины в этом нет. Скорее я вынужден винить себя. Неоправданная жестокость моего сына – следствие моего неправильного воспитания. Точнее – его отсутствия.
– Родители не могут нести ответственность за все, что совершили их дети. Общество влияет на людей не меньше, чем отцы на сыновей, – горячо возразила Дина. Слова поддержки быстро слетели с языка. Как же легко проявлять снисхождение к проигравшим… Особенно к тем, кто без истерик принимает поражение… Дине даже стало немного неловко за свой счастливый вид.
– Не надо. Не успокаивайте меня. Безусловно, я виноват. Ведь что такое общество? Это и есть мы, родители. Мы, родители, формируем в наших детях социальные и моральные нормы, с которыми они выходят в свет.
– Если так рассуждать, то у отца-преступника и дети будут обязательно нарушать закон и, наоборот, у добропорядочных граждан будут до крайности законопослушные отпрыски. Но, жизнь то и дело доказывает, что это не так.
– Это с какой стороны посмотреть, возможно, вы замечаете лишь исключения, подтверждающие правило, – усмехнулся Герман Захарович. – Предлагаю продолжить наш разговор за ужином. Мы все изрядно понервничали и проголодались. И я, как уже говорил, чувствую перед вами огромную вину.
– Без меня. Если я еще немного задержусь, то не смогу вернуться домой. У человека, у которого я живу, появились срочные дела и мне придется добираться самостоятельно. Последний автобус до поселка уходит через час.
– О, совсем забыл! – Генрих Захарович приложил на секунду руку ко лбу. – Артур, отдай Наденьке ключи.
Тускло блеснув матовым серебром, ключи от новой металлической двери ее квартиры перекочевали из кармана Артура в сумку к истиной хозяйки. Дина стиснула зубы, сдерживая победный возглас. Сумела скромно улыбнуться, изобразив благодарность. Ее квартира снова принадлежала только ей!
– Теперь, когда вам не нужно больше спешить на последний автобус, вы согласитесь пойти со мной на ужин? Если вы не доверяете мне, то мы возьмем с собой Артура, кажется, вы успели неплохо поладить…
– Вовсе нет! Я вас не боюсь, – быстро запротестовала Дина, оборвав мужчину на полуслове, не желая разговаривать об Артуре.
– И вас не пугает предположение – дети-преступники обречены, потому что не могут не повторять образ жизни своих отцов?
– Уверена, что в вашем случае этот постулат не работает.
– Тогда, прошу вас, – Герман Захарович сделал широкий жест рукой в сторону приземистого седана представительского класса с синей шишкой на крыше.
Ресторан был скрыт от любопытных глаз за живой изгородью. Стоянка за рестораном на десять-двенадцать автомобилей больше, чем на половину была пуста. Выходя из машины, Дина поискала глазами автомобиль Артура. Его еще не было. Не удивительно, буркнула она про себя, у него нет на крыше синего, подвывающего пропуска.
Германа Захаровича с самого порога встретили, как будто от него одного зависело, получит ли персонал зарплату за месяц. Их проводили через холл, по лестнице, на второй этаж.
