Слезы текут по щекам, горячие, обжигающие кожу.
Аборт.
Аборт.
Аборт.
Ему на меня плевать.
Плевать.
Когда лифт доезжает до первого этажа и двери открываются, я хочу сразу выбежать, чтобы побыстрее оказаться на улице, но сталкиваюсь нос к носу с Мадиной. Нет желания ей что-либо говорить. Даже "привет", хотя кто бы знал, как мне хочется сейчас всем сделать больно. Так больно, чтобы никакие обезболивающие не помогли.
— А ты что тут делала? — задерживает меня девушка, встав прямо передо мной. Она не заходит в лифт, поэтому двери через несколько секунд закрываются. — Что ты делала у Карима? И почему ты рыдаешь?
— Здравствуй, Мадина. Тебя это не касается, — пытаюсь пройти мимо, но она хватает меня за руку.
— Еще как касается. Ты у моего жениха дома была. Я хочу знать, зачем?
— А ты у него спроси. Может, расскажет.
— Так я была права? — спрашивает она. — У тебя есть к нему чувства?
Я с силой вжимаю ногти в ладонь и нахожу в себе силы посмотреть прямо в глаза девушке. Впервые вижу в них что-то похожее на… боль? Смятение? Отчаяние? Я не знаю, что это, но интерпретировать правильно все равно не могу, потому что самой слишком плохо, слишком гадко внутри. Слишком болит.
— Если уж ты не против шлюх Карима, — выпаливаю зло, презирая саму себя за это, — то не будешь против, если эти шлюхи и детей ему рожать будут. Парочка "бастардов" не помешает.
Лифт вдруг трогается. Значит, кто-то вызвал его наверх. Телефон в сумке начинает звонить, и почему-то мне кажется, что это Карим, но я не проверяю. Да срать мне теперь на всех. Просто наплевать.
Я отталкиваю шокированную Мадину и выбегаю из подъезда. Что есть силы бегу вперед. Как можно дальше. Куда-нибудь. Телефон не прекращает звонить, но я все еще не смотрю, кто это. Просто бегу и плачу.
Как же больно терять надежду. Так больно, что сдохнуть хочется, лишь бы ничего не чувствовать.
Что мне делать дальше? Куда идти? К кому обратиться? Мама меня не поймет, отчим тем более, Кариму плевать, Марисса видеть меня не хочет. Янка есть, но она так далеко. Ян, ты так мне сейчас нужна. Какая же я глупая! Как же ты была права! Надо было тебя послушать! Надо было…
Я уеду.
Куда-нибудь.
Туда, где у меня будет время подумать.
В Питер. Там мы с папой были в последний раз перед его смертью. Мне было так страшно, потому что я не хотела, чтобы он умирал. Я очень боялась. И тогда он привез нас с мамой к заливу, обнял меня и потрепал по волосам, как часто делал, а затем сказал слова, которые я никогда не забуду "Если тебе однажды будет очень страшно, приезжай сюда и вспомни этот миг, в котором мы вместе. Я услышу и заберу все твои страхи с собой, чтобы мой маленький ангел никогда и ничего больше не боялся".
Я поеду, пап. Вот прям сейчас возьму и поеду. Паспорт с собой. Никаких препятствий. Я хочу, чтобы ты забрал мои страхи и сомнения.
Я боец. Я не сдамся. Пусть не за Карима, но за себя и своего ребенка я бороться буду. Да пусть все меня осудят, считают безответственной эгоисткой, ну и плевать. Да я плохой человек. Да я такая. Но и плохим людям бывает больно. Я тоже имею право быть счастливой. Мой ребенок имеет право жить.
Я бегу так долго, что теряю ощущение времени. Останавливаюсь лишь тогда, когда живот начинает нестерпимо колоть. Сейчас вызову такси и поеду в аэропорт. Сейчас… я все исправлю…
Приваливаюсь к дереву, потому что боль становится слишком острой. Голова плывет, тошнота усиливается. Я кое-как открываю сумку и достаю оттуда телефон. Куча пропущенных. Все от Карима.
Пошел он.
Не хочу его видеть.
И слышать не хочу.
Между ног становится мокро, но я не сразу соображаю. Головокружение мешает быстро думать и принимать верные решения. Лишь через минуту я опускаю взгляд на свои джинсы и вижу алое пятно, которое увеличивается с каждой новой секундой. Телефон выскальзывает из рук и падает на землю.
— Мой ребенок… Ребенок…
Конец
