— Эпини, моя дорогая, я бы с радостью пригласил друга Невара, но, боюсь, уже слишком поздно. Мне потребуется разрешение полковника Стита, а кадету Кестеру еще понадобится собрать вещи. Быть может, когда им дадут увольнительную в следующий раз, мы сможем его пригласить.
Эпини фыркнула и упрямо сложила руки на груди.
— Папа, это не проблема. Ты прямо сейчас можешь сказать полковнику, что забираешь с собой кадета Кестера, а пока вы будете беседовать, Спинрек сбегает за своими вещами. Мужчинам не требуется много времени на сборы, и я не сомневаюсь, что он мигом вернется. Скажи, Спинрек, ведь я права? — Она очаровательно улыбнулась, беззастенчиво переходя с ним на «ты».
Мой друг смотрел на Эпини, как птица, загипнотизированная змеей. Эти двое были одного роста, и кузина склонила голову набок, с нетерпением дожидаясь ответа. Он тонул в ее широко раскрытых глазах, понимая, что должен ответить согласием, поскольку отказа она не примет.
— Наверное, — пробормотал он, но тут же сообразил, что поставил моего дядю в неловкое положение, и торопливо добавил: — Но я сомневаюсь, что полковник Стит даст мне разрешение, на это нужно время.
— О, полковник Стит? Из-за него волноваться не стоит. Мама знакома с его женой, которая будет просто счастлива сделать все, чтобы порадовать «неподражаемую леди Бурвиль». Я пойду вместе с папой и скажу, что матушка просит отпустить лучшего друга Невара с нами. Сбегай за вещами, чтобы нам не пришлось ждать, когда мы вернемся. Папа, пойдем к полковнику.
— Эпини, ты совершенно невозможна! — К моему удивлению, дядя смеялся, глядя на ее недостойное поведение.
— Ничего подобного! Ну что невозможного ты находишь в моем желании немного развлечься, ведь наш дом стал в последнее время тихим и мрачным, словно склеп. Вы только посмотрите, как он хмурится! Да, папочка, сплошная скука и никакого веселья. Пурисса еще слишком маленькая, чтобы участвовать в интересных играх… Быть может, ты выберешь время поиграть с нами? Когда я играю с тобой, мне еще ни разу не удавалось угадать твою последнюю карту. Ты составишь нам компанию?
На лице дяди появилось усталое выражение — интересно, сколько партий в тоусер он сыграл за последние несколько дней? Я хорошо помнил то лето, когда мои сестры так увлеклись игрой в шарики, что посвящали ей все время. Отец терпел это в течение месяца, потом отослал их играть в классную комнату, а вскоре и вовсе запретил, когда узнал, что они стали пренебрегать своими обязанностями и уроками. Похоже, дядя Сеферт применил другую тактику. Теперь, когда пришло время принимать решение, я понял, что нас со Спинком принесут в жертву капризу Эпини.
— Я не стану говорить полковнику Ститу, что твоя мать просила отпустить кадета Кестера со мной на два дня. — Он помолчал, сурово глядя на нас обоих, после чего добавил; — Я не сомневаюсь, что вы возьмете с собой все необходимое для занятий и достойно подготовитесь к новой учебной неделе. Не хочу, чтобы полковник решил, будто мой дом является местом для праздного времяпрепровождения.
— Конечно, сэр. Я не забуду об учебниках. — Спинк не сумел скрыть охватившего его ликования — мысль о двух днях, проведенных вдали от Академии, привела моего друга в неописуемый восторг.
Я никогда не видел его таким счастливым. Вероятно, столь искреннее проявление радости тронуло дядино сердце, поскольку он велел нам:
— Положите сумку Невара в экипаж и побыстрее принесите вещи кадета Кестера. Эпини, жди меня в карете. Я скоро вернусь.
— Я хочу пойти с ними и посмотреть, как они живут.
На несколько ужасных мгновений мне показалось, что дядя разрешит ей и это. Однако он выразительно посмотрел дочери в глаза, и она, вздохнув, послушно уселась в элегантный экипаж. Дядя убедился в том, что она выполнила его молчаливый приказ, и только после этого направился к ступеням, ведущим к парадному входу в административное здание. Когда дверь за ним закрылась, кузина выглянула из окошка кареты и, нахмурившись, махнула нам рукой, чтобы мы не теряли времени. Я положил свою сумку в карету, и мы со Спинком стремглав побежали обратно в Карнестон-Хаус. И хотя мы ужасно торопились, вернувшись, обнаружили дядю и Эпини, которые уже ждали нас возле кареты. Рядом с ними стоял Колдер и, невзирая на укоризненные взгляды дяди, пытался поддерживать разговор с моей кузиной. Только сейчас до меня дошло, что раз их матери дружат, то они почти наверняка знакомы.
Мы услышали, как Эпини заканчивает свои наставления:
— …просто скажи, что ты не станешь ее носить, Колдер. Неужели твой отец не понимает, как глупо ты выглядишь в форме кадета? Только через несколько лет, когда подрастешь, ты сможешь носить ее по праву. Создается впечатление, будто ты устроил маскарад в детской! Посмотри на меня. Я старше тебя, однако ведь не одеваюсь как придворная леди или замужняя женщина!
Щеки Колдера заметно порозовели. Он стоял, закусив нижнюю губу, словно боялся, что она задрожит, а увидев нас со Спинком, наградил обоих мрачным взглядом, как будто мы были виноваты в том, что стали свидетелями этой сцены. Он щелкнул каблуками, поклонился Эпини и сказал:
— Я буду ждать встречи с вами на озере Форор на празднике весны.
— Посмотрим, — неопределенно ответила она, отвернулась от него и поднесла свисток к губам.
— Мы готовы, — сказал Спинк, почти оправдываясь.
Во взгляде Колдера я прочитал обещание жестоко отомстить нам. Я подумал, что проигнорировать Колдера было бы невежливо по отношению к дяде и Эпини, и холодно попрощался с ним. Спинк последовал моему примеру. И мне вдруг ужасно захотелось оказаться подальше от Академии.
Нам предстоял долгий путь, но в разговоре участвовали в основном только я и дядя. Не думаю, что Спинку доводилось ездить в такой роскошной карете. Он коснулся кожи сиденья, провел пальцем по кисточкам, украшавшим подушки, а потом решительно сложил руки на коленях. Большую часть путешествия он смотрел в окно, и я его не виню, поскольку Эпини откровенно разглядывала моего друга, продолжая тихонько посвистывать. Я недоумевал, почему такая взрослая девушка ведет себя совершенно по-детски, и, главное, почему ее отец это терпит, а он с неподдельным интересом расспрашивал меня о занятиях, правилах, товарищах и наставниках, не обращая внимания на свою капризную дочь.
Когда дядя рассказывал мне историю из своей школьной жизни, она вытащила изо рта свисток, показала им на Спинка и обвиняющим тоном проговорила:
— Келлон Спинрек Кестер. Правильно? Удивленный Спинк молча кивнул. Дядя вопросительно посмотрел на меня, и я пояснил:
— Отец Спинка был героем Войны Равнин. Дикари захватили его в плен, и он умер от пыток.
— Он продержался шесть часов, — сообщила нам Эпини, а потом добавила для нас со Спинком: — Я обожаю историю. И предпочитаю хранящиеся у нас дома дневники сыновей-солдат любым учебникам, где все слишком приглажено. Твой отец, Невар, не раз упоминал об отце Спинка. Ты об этом знал?
— До сих пор — нет, Эпини, — ответил я, обратившись к ней по имени, поскольку она дошла до того, что воспользовалась прозвищем моего друга.
