И тут же пожалел о своих словах — вдруг дядя воспримет их как оскорбление, нанесенное плохо воспитанным молодым человеком. Но мне показалось, что он счел обращение по имени само собой разумеющимся. Я был несколько шокирован, когда Спинк тихо попросил:
— Я бы хотел прочитать эти отрывки, лорд Бурвиль.
— Конечно, кадет Кестер, — весьма доброжелательно откликнулся дядя. — Но боюсь, что нам придется положиться на Эпини. Мой брат, отец Невара, за время своей военной службы прислал нам более двадцати пяти дневников. Он был очень плодовитым писателем в те годы.
— Я с легкостью найду все нужные места, — пообещала Эпини. — И если хочешь, могу сделать для тебя выдержки. Получится отличное вступление для твоих собственных дневников сына-солдата. — Она тепло улыбнулась, и Спинк осторожно улыбнулся в ответ.
Когда мы приехали, Эпини первой выскочила из кареты, бросив через плечо:
— Я позабочусь, чтобы для Спинка приготовили место за столом. Я ужасно проголодалась, поскольку утром ничего не ела, кроме яблока и тонкого ломтика бекона, — ужасно волновалась перед нашей встречей.
За ней из кареты вышел дядя, и мы последовали за ним. Слуга забрал мою сумку с вещами и потертый кожаный саквояж Спинка. Дядя приказал разместить нас в непосредственной близости друг от друга.
— Для тебя, Невар, подготовлена комната, некогда принадлежавшая мне, а Спинрек займет бывшие апартаменты твоего отца, — сообщил нам дядя. — Между вашими спальнями есть гостиная — в ней мы, помимо прочего, занимались с учителями. Наверное, многие наши вещи остались на своих местах, и я не сомневаюсь, что они покажутся вам любопытными. Оставляю вас в надежных руках Эпини, мы встретимся за обедом. Договорились?
Мы с радостью согласились, и я искренне поблагодарил дядю, после чего мы поднялись за слугой по лестнице. Я быстро разложил свои вещи и через гостиную прошел к Спинку. Он застыл посреди комнаты, поставив саквояж у ног, и глазел по сторонам так, словно первый раз в жизни оказался в спальне. Слегка приоткрыв рот, он смотрел на резную тумбочку у кровати и такой же шкаф, вышитые драпировки на стенах, тяжелые занавеси и изысканный стол с дорогими письменными принадлежностями. Повернувшись ко мне, Спинк изумленно покачал головой:
— Я не знал, что твоя семья живет так роскошно! Я усмехнулся.
— Вовсе нет. Спальня в моем доме в три раза меньше, друг мой, да и обставлена гораздо скромнее. Это дом лорда, построенный несколько поколений назад. — Я провел носком сапога по толстому ковру на полу. — Эта вещь, должно быть, стоит больше, чем вся мебель в моей спальне в доме отца. Но ведь у тебя наверняка есть родственники среди старой аристократии. Неужели ты никогда не бывал в доме, где вырос твой отец?
Спинк покачал головой.
— Они не захотели иметь с нами никаких дел. Ты же знаешь, отец получил титул посмертно. Дядя посмотрел на мою мать, вдову с маленькими детьми, и решил, что мы станем слишком тяжелой обузой, если он возьмется нам помочь. И отвернулся от нас. Когда наш управляющий сбежал, украв у нас почти все деньги, семья нашего отца заявила: «Ну, так всегда случается, когда вдова солдата пытается жить как благородная леди». Конечно, это была ложь, но мать не стала тратить силы и средства на долгое путешествие в Старый Тарес, чтобы переубедить их. Знаешь, они живут где-то здесь, в столице. Наверное, твой дядя с ними знаком. Но сам я их ни разу не видел и, наверное, никогда не увижу.
Я пытался придумать, что сказать, когда в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, на пороге возникла Эпини со словами:
— Ах, вот вы где! Почему вы задерживаетесь?
— Задерживаемся? — удивился я.
Она посмотрела на меня, как на тугодума, и пожала плечами.
— Спускайтесь вниз, молодые люди. Обед будет только через несколько часов, но я сумела организовать скромную закуску. Пойдемте.
Она не допускала даже мысли о том, что мы ее ослушаемся, поскольку, не дожидаясь нас, развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Спинк вопросительно посмотрел на меня, но покорно последовал за Эпини. Я неохотно двинулся за ним. Моя кузина ставила меня в неловкое положение. Она была достаточно взрослой, чтобы вести себя как леди. Мне хотелось, чтобы Спинку было хорошо и спокойно в гостеприимном и красивом доме моего дяди, а маленькая избалованная девчонка все время его смущала.
Ей удалось частично искупить свою вину, устроив для нас настоящее пиршество в маленькой буфетной. На голом столе стояли блюда с холодными закусками и лежали салфетки. Эпини руками взяла куриное крылышко и, не садясь, стала с аппетитом его грызть. Мы охотно последовали ее примеру. Она также принесла черный чай, хлеб, масло, джем и маленькие ванильные пирожные. После казарменной пищи угощение Эпини привело нас в полнейший восторг. Я никогда прежде не видел, чтобы девушка ела как мальчишка, откусывая мясо с кости и тыльной стороной ладони вытирая жир с губ. Я не понимал, насколько голоден, пока не начал есть, и так увлекся, что предоставил Эпини и Спинку вести беседу без моего участия. Она быстро узнала имена и возраст всех братьев и сестер моего друга, а также умудрилась выведать краткую историю его жизни. Иными словами, кузина сумела за час выяснить о нем больше, чем я за несколько месяцев, проведенных в Академии.
Мы помогли Эпини навести порядок после нашей трапезы, а потом она повела нас в сад. Конюшни находились совсем близко, и я с радостью показал Спинку свою лошадь.
— Это лучший скакун из всех, что мне доводилось видеть, — признал он, с завистью глядя на голову Гордеца.
— И у него нрав котенка, — заметила Эпини, словно лошадь принадлежала ей. — Отец сказал, что он никогда не согласится скакать под дамским седлом, но я попробовала, и у меня получилось. Сначала он был слегка удивлен, но теперь я уверена, что смогла бы поехать на нем куда угодно, вот только папа не разрешает. Он сказал, что я должна сначала спросить у Невара, а я ответила ему: «Как глупо! Неужели ты думаешь, что Невар доверит какому-то конюху, которого никогда не видел, выводить его лошадь для разминки, и скажет "нет" кузине, связанной с ним узами крови?» Однако отец настоял на своем, и теперь я спрашиваю: Невар, можно мне брать твою лошадь для прогулок в парке?
Пока Эпини говорила, Гордец охотно принимал от нее ласковые знаки внимания. И по тому, как кузина уверенно поглаживала шею задиристого скакуна, я сразу же понял, что она знает толк в лошадях. Наверняка она прекрасный наездник. Точнее, наездница, мрачно подумал я. Эпини поставила меня в такое положение, что я не мог отказаться. Мне хотелось запретить ей ездить на Гордеце, но я не мог этого сделать в присутствии Спинка, не выставив себя эгоистом, и тогда прибегнул к последней уловке.
— Полагаю, нам следует предоставить решение этого вопроса твоему отцу. Гордец слишком большая лошадь для такой хрупкой леди.
— Моя Селеста выше его на целую ладонь, но галоп Гордеца кажется мне более плавным. Хочешь взглянуть на мою кобылу?
С этими словами Эпини отвела нас в соседнее помещение, где стояла серая кобыла с шелковистой черной гривой. Она действительно была крупнее, чем Гордец, но показалась мне более спокойной. Я сразу же сообразил, что Эпини привлекает вовсе не плавность бега Гордеца, а его темперамент, но счел за лучшее придержать язык, предоставив ей болтать со Спинком. У моего друга никогда не было своей лошади, и пока он мог не тревожиться об этом, поскольку ему потребуется собственный конь только на третьем году обучения. Однако маленькие лошадки, принадлежавшие Академии, казались ему слишком вялыми, и его рассказ о ленивых скакунах, на которых нам приходилось учиться выездке, вызвал у Эпини веселый смех.
