Нас, представителей Карнестон-Хауса, было двенадцать человек. Нам противостояли только восемь кадетов из Брингем-Хауса, но, когда их второкурсники увидели, что мы одерживаем верх, они бросились на помощь, и теперь противник значительно превосходил нас числом. Но мы все равно победили. Большинство из нашего дозора выросли на границе, мы были крепкими и ловкими ребятами, а кадеты, спровоцировавшие нас на драку, в основном воспитывались в городе. Горд находился в самой гуще событий, он раскраснелся и громко вопил, размахивая руками. Я видел, как трое парней из Брингем-Хауса попытались повалить его на землю, но он лишь вжал голову в плечи и, как таран, двинулся к флагштоку. Трист сражался лучше всех, он держался так, словно оказался на ринге — наносил удары, уворачивался, делал изящный шаг в сторону и оказывался вне пределов досягаемости неприятеля. Судя по всему, нас там собралось человек тридцать, но тогда мне казалось, что не меньше сотни. Я дрался без изысканности Триста. И совсем не экономил силы. Одного врага я оттолкнул, другому, мчавшемуся на меня, сделал подсечку, и он с размаху упал, потом я сбросил еще одного, повисшего у меня на плечах. Он сильно ударился, но мне было все равно. Я просто перешагнул через него, чтобы оказаться еще чуть ближе к флагу.
Не знаю, кто в конце концов его снял. Флаг Брингем-Хауса тоже был спущен, и мы с ликованием его схватили. Мы уже отступали, сумев заполучить два трофея, в сторону нашей казармы, когда на плацу появились третьекурсники верхом на лошадях и сержанты из всех Домов. Опытные ветераны, они ворвались в наши ряды и начали нас расталкивать в разные стороны, точно нашкодивших детей. Как только им удалось нас разделить, пространство между нами заполнили третьекурсники на лошадях. Мы стояли запыхавшиеся, но охваченные ликованием от одержанной победы. Каково же было наше удивление, когда неожиданно появился полковник Стит собственной персоной и громко приказал нам построиться.
Радость, которую мы испытали, захватив флаг Брингема, куда-то исчезла. Мы выстроились в две неровные линии лицом друг к другу. У меня из носа шла кровь, костяшки пальцев были разбиты, рукав рубашки наполовину оторван. Трент неловко прижимал к груди руку. Лицо Джареда заливала кровь, бившая из раны на голове. Единственным утешением служило то, что кадеты Брингем-Хауса, стоявшие напротив нас, выглядели значительно хуже. Одного из них под руки поддерживали товарищи, в глазах у парня застыло бессмысленное выражение, челюсть отвисла. Другой потерял в драке рубашку, и по всей груди и на предплечье расцветали красные пятна, которые позже станут синяками. Их флаг валялся в пыли в самом центре плаца, и легкий ветерок играл его углами.
Больше ничего разглядеть я не успел. Вдоль нашего строя двинулась группа пеших третьекурсников, начавших пинками выравнивать строй. Сержант Рафет шагал за ними, проверяя, насколько серьезно ранены его подопечные. Трента и Джареда тут же отправили в лазарет, каждого в сопровождении двух третьекурсников, словно они были арестованными преступниками. Большинство стоявших напротив смотрели на нас с гневом, остальные — с тщательно скрываемым страхом, но это ничуть не повлияло на Рори, боевой пыл которого явно еще не угас, несмотря на глубокую царапину на щеке. Он радостно и довольно больно ткнул меня локтем в бок, показывая на пятерых кадетов из Брингем-Хауса, отправленных в лазарет, причем одного из них пришлось нести на руках. Остальных посчитали способными стоять, и на нас обрушился весь гнев полковника.
Стит не пожалел никого. Он заявил, что мы все виноваты, не только кадеты, вступившие в драку, но и второкурсники, которые стали ее инициаторами, третьекурсники, не остановившие второкурсников, а также сержанты Домов, коим следовало в самом начале прекратить безобразие. И, пообещав суровое наказание, он велел всем отправляться по казармам и оставаться там до нового приказа.
Нас строем довели до нашего этажа, где разъяренный капрал Дент приказал разойтись по спальням. Как только его шаги стихли, мы подкрались к дверям наших комнат, чтобы шепотом обсудить случившееся.
— Здорово мы их отделали! — раздался хриплый шепот Рори.
— Как ты думаешь, нас теперь выгонят? — спросил Орон едва слышно.
— Не-е! — уверенно заявил Рори. — Это же традиция такая. Каждый год новые кадеты резвятся на плацу. Удивительно только, что участвовало всего два Дома, а не четыре. Мы получим кучу взысканий, так что придется помаршировать, ребятишки, ну и дополнительные наряды, конечно. Приготовьтесь махать вилами, собирая навоз! Потом все успокоится, и мы снова впряжемся в свою лямку, и так до конца года. — Он осторожно потрогал щеку, поморщился и с философским видом посмотрел на испачканные в крови пальцы. — Сами увидите.
— Я в этом совсем не уверен, — тихо возразил ему Трист. — Один из их парней, похоже, серьезно пострадал. Если так, кому-то придется за это заплатить. Старые аристократы отправляют своих сыновей в Академию не для того, чтобы получить их назад инвалидами. Вполне вероятно, нас ждут серьезные неприятности.
— Можем не сомневаться, — проворчал Горд. — И что только на нас нашло? Я еще ни разу в жизни по-настоящему не дрался. Мне следовало догадаться. Догадаться, что нас обманули.
— Нам всем следовало догадаться, — мрачно проговорил Спинк.
Я не видел его во время драки, но один глаз у него начал заплывать, а под носом запеклась кровь.
— Да, маленькие святоши, кавалла хочет, чтобы мы стали именно такими, — непривычно жестко сказал Трист. — Успокойтесь. Подобные вещи случаются каждый год. Неужели вы не понимаете: они проверяют, на что мы годимся и есть ли у нас характер. Если бы мы все начали бормотать: «О, извините, драка ничего не решит, пусть наш флаг останется у них, это всего лишь кусок тряпки», — как вы думаете, кто бы нас уважал?
— Кстати, а где наш флаг? — округлив глаза, спросил Нейтред, и я заметил, что зубы у него все в крови.
Мы принялись переглядываться, тогда Нейт вытащил из-под рубашки нашу коричневую лошадку и, широко улыбнувшись, показал нам.
— Неужели вы думали, я оставлю наш флаг валяться в пыли? — хмыкнул он.
Рори прошел по коридору к дверям нашей спальни, хлопнул Нейта по спине, а затем поднял флаг над головой и с гордым видом принялся им размахивать. Несмотря на липкий страх, терзавший всех нас в ожидании неминуемого наказания, я не мог сдержать улыбки. В своем первом сражении наш дозор одержал победу, мы спасли знамя, и лишь двое наших ребят получили ранения. Мне показалось, что это хорошее предзнаменование. Но уже в следующее мгновение я вспомнил о грядущем суровом возмездии за то, что мы нанесли серьезные травмы пяти кадетам противника.
Мои товарищи сидели на своих койках или занимались мелкими делами. Я смыл кровь с рубашки, а затем решил починить рукав. Нейтред дремал. Спинк и Корт тихонько разговаривали о родных и том, как те отреагируют, если получат рапорты о провинностях своих непутевых кадетов. Я даже думать не хотел о том, что сказал бы по этому поводу отец.
Прошло время обеда, за окном начало темнеть, к нам вернулись Трент и Джаред, но обоих так накачали настойкой опия, что они не могли произнести ни одного связного слова. Аккуратный шов на лбу Джареда и шина на руке Трента говорили за них. Они улеглись на свои кровати и закрыли глаза. Вечер казался бесконечным, я быстро сбегал в учебную комнату и забрал оттуда свои учебники. Мы сидели на полу и с грустным видом доделывали уроки, которые бросили, когда помчались спасать флаг. Постепенно нас всех охватили мрачные предчувствия. Про нас словно забыли, но это тягостное ожидание катастрофы, наполненное самыми разными ужасами, которые мы сами себе придумывали, было страшнее любого наказания. Когда сержант Рафет снизу рявкнул: «Выключить свет!», мы тут же выполнили приказ и, не говоря друг другу ни слова, отправились в постели.
