Колдеру это не удалось. В повисшей напряженной тишине он подошел к Тристу и с напускной храбростью протянул руку:
— Я не прочь попробовать.
— Молодец, парень! — одобрительно кивнул Трист, отломил приличный кусок табака и протянул Колдеру.
Тот засунул его в рот и попытался радостно улыбнуться, несмотря на то что моментально стал похож на лягушку.
— Ладно, пойдем прогуляемся, пока нас тут не закрыли на ночь, — предложил Трист Колдеру и Рори.
К этому моменту у сыночка полковника уже порозовели глаза, и он как-то очень нетвердо двинулся прочь из комнаты. Рори и Трист, привыкшие к табаку, весело болтали о прошедшем дне, и их сапоги громко стучали по ступеням лестницы. Несколько секунд после их ухода царила тишина, а потом Орон и еще несколько кадетов одновременно вскочили на ноги и, с трудом скрывая смех, на цыпочках отправились вслед за троицей.
— Бьюсь об заклад, он и до площадки второго этажа не дотянет, — тихо проговорил Нейт.
Корт скептически приподнял одну бровь, прошел через комнату и встал так, чтобы была видна лестница.
Кто-то захихикал, а потом комната снова погрузилась в тишину. Мы не без злорадства прислушивались к равномерному топоту сапог, затем кто-то помчался вниз, и до нас донесся оглушительный звук, который ни с чем не перепутаешь — человека жестоко выворачивало наизнанку, — потом раздались возмущенные крики сержанта Рафета и смех, приправленный аплодисментами зрителей. Появился Корт и торжественно объявил:
— Заблевал целых два пролета. Никогда не видел, чтобы один кусочек табака так действовал.
Мы дружно расхохотались, а Спинк оторвал глаза от тетради и покачал головой.
— Это было настоящее издевательство над мальчишкой, — укоризненно произнес он.
— А ты был с ним просто образцом доброты, — беззлобно напомнил ему Горд.
Спинк криво ухмыльнулся.
— Ну, я разговаривал с ним так, как будто передо мной был мой младший брат. Нет, сказать по правде, гораздо мягче. Если бы Девлин заявился сюда, как Колдер, и начал выделываться, стараясь привлечь наше внимание, я бы ему уши надрал. Старший брат должен учить младшего послушанию и дисциплине. — Он позволил себе улыбнуться. — Мой старший брат в этом смысле многому меня научил, так что мне есть чем поделиться.
— Судя по звукам, которые он издавал, Трист преподал ему неплохой урок. Трудно себе представить, чтобы мальчишка в его возрасте не знал, что табачную слюну глотать нельзя.
В комнату вошел Рори.
— Сержант Рафет приказал ему все за собой убрать, но Колдер отказался и в слезах выскочил на улицу. У Рафета не каменное сердце, и он отправил Триста присмотреть за ним. А тряпки и ведра дал ребятам. Я стоял сзади и сделал вид, что совершенно тут ни при чем.
Он был безмерно доволен тем, что им удалось так ловко подстроить каверзу да еще и избежать наказания.
— Нужно было заставить убирать Триста, — тихо проговорил Спинк, и я был полностью с ним согласен.
Я считал, что золотой мальчик зашел слишком далеко, и, хотя Колдер вел себя невыносимо, почувствовал к нему жалость. Я узнал, что бывает, когда неумело жуешь табак, в семь лет, но это воспоминание навсегда осталось со мной. Колдер убежал из Карнестон-Хауса, однако я сомневался, что он отправился домой. Может быть, отыскал тихий уголок, где никто не увидит, как его рвет.
Трист вернулся перед самым отбоем. Большинство ребят разошлись по своим спальням, только Спинк и Горд заканчивали доделывать задание по математике, да мы с Рори сидели и разговаривали про дом и девушек, которые нас там ждут. Трист появился, весело насвистывая, когда мы собирались выключить свет, и был так доволен собой, что я не мог не спросить его, какую новую шуточку он задумал.
— Никаких глупостей, меня пригласили на обед в дом начальника Академии полковника Стита, — с важным видом сообщил он.
— Что? — ошарашено переспросил Рори и тут же широко ухмыльнулся. — И тебе это удалось после того, как ты отравил его сына табаком?
— Я? Отравил Колдера? — Трист прижал руку к груди, весьма натурально изображая возмущение.
Затем он плюхнулся на стул и вытянул длинные ноги, закинув одну на другую. Улыбка сияла на его лице.
— Кто отправился вслед за несчастным парнишкой, кто вытер ему рот и помог привести в порядок форму? Кто ужасно удивился тому, как он отреагировал на табак, и предположил, что это, скорее всего, непонятная аллергия, поскольку никто никогда в жизни не видел, чтобы крепкого парня так рвало от сущей малости? Кто сочувствовал ему и поносил мерзавцев, которые смеялись и издевались над ним, когда его выворачивало наизнанку? Кто дал ему мятные леденцы, чтобы успокоить желудок и прогнать отвратительный вкус изо рта? И наконец, кто отвел его домой к папочке? Трист Уиссом, вот кто. И потому юный господин Колдер захотел пригласить его на обед к своему отцу в ближайший Седьмой день.
Невероятно гордый собой, он встал и потянулся.
— Но ведь мальчишка рано или поздно обязательно узнает, что почти всех тошнит, когда они в первый раз жуют табак. А если он сообразит, что ты устроил представление с целью его унизить, и возненавидит тебя? — холодно осведомился Спинк.
— А кого он может спросить? И кто ему скажет? — поинтересовался в ответ Трист. — Спокойной ночи, парни. Приятных вам снов! — И не спеша вышел из комнаты.
— Когда-нибудь ему придется за это заплатить, вот увидите, — сердито проговорил Спинк.
Но как и все проделки Триста, эта тоже сошла ему с рук. Наш золотой мальчик сам старался подружиться с Колдером и часто приглашал его в нашу общую комнату, несмотря на то что остальных мальчишка ужасно раздражал. Вскоре я начал разделять отношение к нему сержанта Рафета — меня тоже возмущала наглость Колдера. Он, по-видимому, считал себя в некотором смысле продолжением своего отца и всякий раз, когда встречал какого-нибудь первокурсника, спешил сделать ему замечание. Даже когда капрал Дент вел нас строем на занятие и нам случайно попадался на пути Колдер, тот принимался отчитывать Рори за то, что у него не слишком аккуратно заправлена рубашка, или критиковать Калеба за плохо начищенные сапоги. Спинк, у которого была не самая лучшая форма, чаще других становился предметом его нападок. Ему это, разумеется, не нравилось, и он совершенно справедливо возмущался, что Дент даже не пытается поставить мальчишку на место. Зато с Тристом Колдер всегда радостно здоровался и шутил, словно хотел в очередной раз напомнить всем, что с этим самым красивым и умным кадетом у него прекрасные отношения.
Но хуже всего было другое — он постоянно заявлялся к нам наверх, как правило, под предлогом того, что ему необходимо доставить какое-то сообщение или напомнить о вещах, не нуждавшихся в напоминаниях. Вскоре я узнал, что от его визитов страдали не только мы. Колдер «покровительствовал» всем — как сыновьям новых аристократов, так и старых. Кое-кто считал, что он шпионит за нами по поручению отца, пытаясь поймать нас на нарушении правил: за выпивкой, азартными играми или другими непотребствами. Некоторые, и я разделял их мнение, жалели мальчишку, полагая, что он ищет обычного человеческого общения, в котором ему отказывал отец — мы ни разу не видели, чтобы он обращался с ним иначе, чем с маленьким солдатом. Ходили слухи, будто у Колдера есть две младшие сестры и мать, но мы ни разу их не видели. Друзей ровесников у него не было, жил он в квартире отца на территории Академии и по утрам ходил на уроки. После занятий он, похоже, был полностью предоставлен самому себе, и мы нередко видели, как он бродит один до самого вечера.
