Если обратиться за информацией о критических периодах к научной литературе, то и здесь мы найдем очень мало сведений, психология только-только подступается к этой теме.
Если же это средства массовой информации, то здесь все просто безнадежно. СМИ принадлежат мейнстриму
[31] и ориентированы на его потребности, то есть призваны поддерживать привычную систему представлений, при которой человек, переживающий кризис, «неудобен», а потому нуждается в коррекции. Я сама лично не раз и не два встречалась с мощным потоком противодействия, едва выходила с этой темой на арену средств массовой информации.
Первый такой опыт — публикация в популярном «глянцевом» журнале на тему кризиса тридцати лет. Когда я, выполняя заказ редактора, написала про закономерности кризиса поздней юности у мужчин, редактор категорически отказался печатать материал в таком виде. Он попросил изменить серьезный стиль на более игривый, интонации этого стиля должны были, вопреки серьезности темы, посылать читателю двойной сигнал типа «нам все нипочем, где наша ни пропадала». Это очень типично для широкого общественного мнения — говорить о смерти и околосмертном опыте шутя. Мне очень хотелось, чтобы статья вышла, потому что я помнила, как тяжело мне самой было переживать свой собственный кризис тридцати, не имея возможности узнать о нем хоть что-то, и поэтому я пошла на то, чтобы переделать стиль. Но редактор снова потребовал изменений: «Вы психолог и должны научить людей, как избежать кризиса, а не пугать их тем, что кризис неизбежен! Иначе для чего нужна психология?»
И вправду, для чего: для того, чтобы предотвращать кризисы, или для того, чтобы помогать проживать?
Второй мой подобный опыт — выступление в телепередачах цикла «Между нами»
[32]. Это еженедельные вечерние передачи, в которых психолог общается в прямом эфире со зрителями на психологические темы. Обычно зрители внимательно воспринимают информацию и задают волнующие их вопросы, связанные с их собственной жизнью. Но совсем иначе они вели себя во время тех передач, в которых я заводила речь о кризисах тридцати и сорока лет. Зрители просто отрицали наличие такого опыта и обвиняли меня в психологической некомпетентности, причем чаще всего роль эксперта брали на себя те зрители, которые представлялись психологами.
Хотя некоторые психологи и психотерапевты считают кризисы шансами жизни, которые «даются» человеку, чтобы пережить трансформацию и сделать переход на новый, более высоко организованный этап развития, проделав сначала внутреннюю разрушительную, а затем созидательную работу, но эта точка зрения мало популярна. Людям свойственно, скорее, удерживать состояние стабильности и всеми силами и средствами избегать критических периодов. Что же касается традиционной медицинской парадигмы, то она также совпадает с господствующей точкой зрения мейнстрима. Медики воспринимают кризис как болезнь и стремятся «бороться» с нею, «истребить» и «уничтожить» симптомы, «одолеть» недуг — здесь сама лексика взята из военной терминологии. Конечная цель такого лечения — продлить период ремиссии и удерживать стабильный период во что бы то ни стало.
Наконец, я имею возможность наблюдать реакции людей на информацию о кризисах на собственных лекциях по психологии развития. Энергетика аудитории резко меняется с позитивной на негативную, как только я начинаю говорить о критических периодах жизненного пути человека. Вот типичные реплики слушателей, в которых за вежливостью вопросительной формы скрывается раздражение: «Скажите, а разве нельзя вообще как-нибудь обойтись без кризисов?», «А то, что вы рассказываете, — научная информация или ваша собственная точка зрения?», «А я что-то не замечал ничего такого в своей жизни. Ну, бывает плохое настроение, так все само собой проходит, с чего вы взяли, что это кризис?» и т. п.
Но есть и другой опыт. Работая психотерапевтом, я заметила, что люди, обращающиеся за консультациями, чаще всего находятся именно в критических периодах жизненного пути, в поворотных точках своего развития. Оказавшись лицом к лицу с неизвестностью и будучи не в силах справиться со своим состоянием традиционными методами, они воспринимают информацию о кризисах совсем иначе, нежели в стабильном периоде. Им нужен наставник — тот, кто уже был «там», где они сейчас оказались, и готов их выслушать и услышать. Другими словами, этим людям предстоит пройти инициацию, примерно так же, как проходили ее наши предки в племенных культурах, — то есть умереть в старом качестве и возродиться в новом. И для этого они нуждаются в проводнике. Сегодня, как я уже сказала, такими проводниками в какой-то степени являются психотерапевты.
Итак, не наученная горьким опытом неприятия темы, которая напоминает о развитии и смерти, я снова и снова, тем не менее, обращаюсь к ней. Цель этой главы — рассказать о кризисах взрослого человека. При этом мне бы хотелось вызвать уважение у читателя к подобным периодам в нашей жизни, потому что они настолько важны и одновременно настолько трудны, что не только вызвали к жизни такой социальный институт, как инициатические обряды, сопровождающие и поддерживающие человека в момент переходного состояния, но и послужили основной темой, культивируемой в сказках всех народов мира на протяжении многих тысячелетий.
Путь подъемов и спусков
Если мы живем как дышим — впускаем и отпускаем, — то не собьемся с пути.
Кларисса Пинкола Эстес
Жизненный путь — это поочередная смена стабильных и критических периодов. Юнгианский психоаналитик Марион Вудман образно, но очень точно и убедительно, на мой взгляд, описала жизненный процесс в его пульсации: «Все происходит, словно жизнь в истинном ее понимании предоставляет нам возможность родиться несколько раз. Какое-то время мы движемся в ее потоке, а затем вдруг или постепенно существующее положение дел перестает нас удовлетворять. Работа не интересует нас так, как раньше, партнер теряет свою привлекательность, а прежние пути не позволяют достичь цели. Соотнеся это обстоятельство с естественным психическим ритмом, мы окажемся в изоляции от мира, прямо в материнской утробе, потеряв уверенность в том, кто мы такие и что с нами происходит. Если удастся вытерпеть всю боль и скорбь угасания старой жизни и вынести все муки распятия в процессе трансформации, мы переживем второе рождение. И тогда в течение нескольких лет сможем получать наслаждение от ровного течения жизни. Но наступает время, когда снова возникает процесс разделения противоположностей, стимулируя нас к достижению нового уровня осознания. Иногда мы ощущаем движение вверх, иногда — вниз, но, так или иначе, любой путь — это путь подъемов и спусков»
[33].
Во время жизненных подъемов каждый знает, что делать. Зато «спуски» могут сопровождаться такими состояниями личности, когда она неадекватна сама себе. Поэтому «спуски» всегда являются более актуальными для исследователей, нежели «подъемы», причем в самых разных областях науки.
