— в полной волшебной женской сказке заключена не одна инициация героини, а три;
— в сказке заключены также инициации лжегероини, которая демонстрирует отрицательные стратегии прохождения;
— кроме героини, сказка содержит других персонажей, что отражает социальную ситуацию в переходные моменты жизни;
— в сказке в символической форме описаны нормативные ролевые конфликты.
Третий критерий: сказка должна быть «женской»
С этим понятно — я исходила из задачи осветить только женские инициации — тот отрезок жизненного пути женщины, когда она превращается из девочки в женщину и дальше. Поэтому пол главного героя имеет значение. Есть мужские сказки (типа «Царевна-лягушка», где, хотя косвенно и просматривается женский путь, но главным героем является мужчина, Иван Царевич), а есть женские. Я отобрала только те сказки, где героиня — женщина, а не мужчина.
Четвертый критерий: героиня сказки должна быть взрослой женщиной
На первый взгляд, кажется, что соблюсти это правило совсем легко. Но не тут-то было. Героини сказок — не живые люди, они не стареют и в конце сказки предстают такими же, что и в начале. Как тогда понять, взрослая героиня или нет?
Я пошла от противного: искать не те сказки, в которых героиня взрослая, а те, в которых она не ребенок и не старуха. Маркерами я решила считать формальные признаки взросления, например, свадьбу героини, рождение ребенка. Таким образом, отсекаются «детские» сказки типа «Гуси-лебеди» и сказки о старушках типа «Золотая рыбка». Тогда нижней границей будет пубертат — то есть время перехода от детства к взрослости, а верхней — взросление собственных детей, знаменующее переход к старости. Один и тот же момент в сказке, когда мачеха выгоняет падчерицу из дому, является для падчерицы концом детства и началом взрослости, а для мачехи — концом взрослости и началом старости. В итоге получилось, что я отобрала те сказки, в которых героиня находится в детородном периоде.
Межсюжетный и посюжетный подход при отборе сказок
Напомню, что конечная моя цель — осветить психологическую инициацию женщины в волшебных сказках. Для того чтобы отобрать сказки для этой цели, я использовала как посюжетный, так и межсюжетный подход. Каждый из них по отдельности не может быть достаточным, так как имеет свои ограничения.
Посюжетное изучение сказки
При посюжетном анализе сказок выбираются сказки с одинаковым или похожим сюжетом. Этот путь систематизации сказок, с точки зрения В. Я. Проппа, является тупиковым, так как сюжет не единица, а комплекс, он не постоянен, а изменчив, поэтому исходить из него в изучении сказки нельзя. Ученый предостерегает: «Между сюжетами имеются самые тесные связи, так что элементы одних сюжетов входят в другие, и… между сюжетами иногда трудно, а иногда и невозможно провести грань»
[69]. Тем не менее, при этом В. Я. Пропп соглашается, что «типы сюжетов, несомненно, существуют»
[70]. Более того, в книге «Русская сказка» он дает краткий обзор сюжетов, среди которых мне оставалось только выбрать подходящие типы. Это типы «Амур и Психея» (в общемировой классификации «Красавица и чудовище») и «Сказки о гонимой падчерице»; подтипами являются «Золушка», «Красавица в гробу», «Крошечка-Хаврошечка».
При посюжетном отборе они выстраиваются в следующую иерархию:
1 тип: «Красавица и чудовище» (у В. Я. Проппа «Амур и Психея»).
2 тип: «Мачеха и падчерица».
1 подтип: «Сказки об уведенной в лес падчерице».
2 подтип: «Золушка».
3 подтип: «Буренушка», «Косоручка».
4 подтип: «Красавица в гробу».
Межсюжетное изучение сказки
Межсюжетное изучение сказки более продуктивно: сам В. Я. Пропп, как уже упоминалось, воспользовался именно этим подходом: взял наугад 100 сказок подряд из собрания А. Н. Афанасьева и составил схемы всех этих сказок, расположив их друг под другом, и таким образом получил универсальную функциональную структуру сказки. Однако мы при таком подходе теряем свою цель — рассмотреть не весь жизненный путь человека вообще, а, во-первых, женский путь, во-вторых, всего лишь отрезок этого пути, совпадающий с детородным периодом. Следовательно, мы не можем взять наугад любые сказки, а должны ориентироваться на те сюжеты, в которых действует не герой, а героиня, причем соответствующего возраста, то есть подойти посюжетно.
Таким образом, я использую оба подхода: и посюжетный, и межсюжетный. Первый позволил отобрать из всего многообразия сказок именно женские сказки. Второй в рамках этих сюжетов помог соотнести структуры сказок и обнаружить «зашифрованные» в них инициации.
Полные и неполные сказки
Это еще одна классификация сказок по своей структуре, которая для нас чрезвычайно важна. Все волшебные сказки делятся на полные и неполные. В неполных сказках либо содержится только один круг действий героини, либо два круга действий, но второй круг проходит лжегероиня. Например, сказка «Старуха-говоруха» неполная с одним кругом действий. В ней героиня отправляется в лес, успешно проходит испытание и возвращается, совершив только один круг действий.
Сказка «Морозко» тоже неполная, но с двумя кругами действий. В ней героиня отправляется в лес, успешно проходит испытание и возвращается, совершив первый круг действий, а потом лжегероини отправляются в лес, не проходят испытание и возвращаются с позором, совершив второй круг действий.
Полные сказки содержат два круга действий (или два хода). Например, в сказке «Амур и Психея» героиню увозят на скалу смерти, она успешно проходит испытание и возвращается замужней — это первый круг действий героини. Далее героиня теряет мужа и все приобретенное, проходит второй круг испытаний и, возвратившись, воцаряется — это второй круг действий героини.
Две инициации героини в полных сказках
Каждый круг испытаний соответствует новой инициации героини или лжегероини. Я поняла, что в сказке не одна, а больше инициаций, не сразу. В. Я. Пропп, например, признавая, что в сказке содержится указание на обряд инициации, не уточнял, сколько именно инициаций в ней содержится. Более того, обнаружив, что в полной сказке два круга действий, то есть, по сути, два набора одинаковых функций героя, В. Я. Пропп не дал этим функциям новых названий, а просто обозначил как вставку с теми же номерами: 8–15 bis. Зафиксировав этот повтор, он констатировал, что на структурно-функциональном уровне мы имеем то же самое, что и в первом блоке: «Сказка, по существу, начинается сначала. Беда, которая происходит с героем теперь — такая же завязка, как и вначале. Развитие идет таким же образом. Герой снова приобретает и применяет волшебное средство и т. д. Это значит, что сказка может состоять из двух и более частей, которые можно назвать ходами. Начинается как бы второй тур, или ход, или круг действий. Он вновь приводит к возвращению героя»
[71]. Так, при анализе сказки «Амур и Психея» В. Я. Пропп практически игнорирует ее вторую часть: «Вторая часть этой сказки менее интересна»
[72].
