В этой сессии несколько важных этапов. Один из них наиболее драматичен — диалог с родной сестрой, которая оказалась здесь же, в группе. Обычно считается, что родственникам лучше не участвовать в одном и том же тренинге из-за переносов, но здесь присутствие двух сестер позволило в короткий промежуток времени завершить конфликт шестилетней давности с обеих сторон прощением и принятием ситуации такой, какая она есть, при глубокой поддержке членов группы.
Еще один аспект этой сессии не оставляет равнодушным — то, что в медицинской помогающей парадигме вместо того, чтобы позволить пациентке проживать чувство потери, персонал клиники запрещает говорить о случившемся и контактировать с телом умершего ребенка, считая, что это может ухудшить состояние пациентки. Напротив, психотерапевтическая работа заключается в том, чтобы дать возможность пострадавшей выразить и осознать свои негативные чувства, разделить с ней ее тяжелый опыт, помочь освободиться от мучающих ее переживаний и принять актуальную жизненную ситуацию.
Следующая сессия отчасти тоже связана с медициной, но, как это бывает в большинстве случаев, симптом — это только скрытое послание, которое нуждается в том, чтобы его прочли.
«Кошка»
Сейчас Карине 34 года. Она очень успешная бизнес-леди, замужем, есть сын. У нее давно псориаз, и никакие лекарства не помогают. И еще она никогда не носит варежки — в самые сильные морозы ее руки горят. В женской группе «Бессознательное использование своего тела женщиной» она захотела поработать со своим симптомом — узнать, что означает ее псориаз. Я попросила ее показать пятна на локтях и коленях. Она вспыхнула и наотрез отказалась.
Я: Что будет, если ты покажешь людям симптомы своей болезни?
Карина (спрятав лицо в ладонях): Мне стыдно! От меня отвернутся все и никто не захочет близко ко мне подходить! Я словно проклятая!
Я: Можешь вспомнить, кто, когда и за что тебя проклял?
Карина внезапно хватается за голову и начинает голосить, словно по покойнику.
Я: Что с тобой?
Карина: Это мама! Это она меня прокляла!
И Карина с трудом, прерывая сама себя рыданиями, рассказала свою историю. Когда Карине было три года, ее мама вышла замуж во второй раз и снова за пьющего мужчину, так что ей снова было не до дочки, тем более что через каждый год появлялся новый братик. И когда девочке исполнилось семь лет, у нее уже было три младших брата: одного, двух и трех лет. На нового мужа рассчитывать не приходилось, и маме приходилось разрываться между домом и работой, и когда она уходила на ферму, Карина была за взрослую: водилась со всеми тремя братьями. Наступала передышка только когда мама возвращалась вечером домой, да еще когда она прибегала покормить младших во время обеденного перерыва. Карина скорее бежала на улицу, чтобы хотя бы полчаса поиграть. Несчастье случилось именно в один из таких обеденных перерывов: трехлетний братишка отыскал спички и нечаянно поджег сам себя. Пока мама спохватилась и прибежала на помощь, он получил такой ожог, что навсегда остался инвалидом.
Рассказав кое-как эту печальную историю, Карина внезапно замерзла. Она буквально начала трястись в ознобе так, что зуб на зуб не попадал. Она пыталась закутаться в шарф, но это не помогало — так ей было холодно.
Я: Выбери кого-нибудь на роль своего дубля и попытайся дрожь, которую ты чувствуешь внутри себя, вызвать у другого человека, покажи на нем свое ощущение.
Карина, выбрав участницу группы на роль дубля, начинает сначала тихонько, а потом все сильнее трясти ее.
Я: Кого бы тебе хотелось так потрясти?
Дарига: Маму!
Я: Есть какие-то слова?
Карина (в порыве гнева): Как я ненавижу тебя за то, что ты сделала с моим детством! Как ты могла заставлять меня быть нянькой! Я так хотела играть с другими детьми, а я все время должна была заботиться о своих братьях! Это ты мать, а не я! Это ты их родила, а не я! Это ты приняла это решение, ты, взрослый человек, а что могла сделать я, маленькая девочка!!! (Снова начинает безутешно рыдать, опускается на стул и затихает).
Я: Что с тобой?
Карина: Мне так жалко моего брата. Сейчас он инвалид, просто овощ. Я не люблю навещать его, потому что каждый раз я казню себя за то, что не смогла его спасти! Если бы я могла, то пусть лучше бы я оказалась на его месте…
Я: Кажется, теперь я поняла, что означают эти красные пятна на твоей коже: ты горишь вместо него вот уже столько лет.
Карина: И что делать?
Я: Что бы ты сама хотела сделать?
Карина: Чтобы брат меня простил… но это невозможно.
Я: Можешь попытаться.
Карина (выбрав на роль брата участницу группы): Прости меня…
Карина (из роли брата): Мне сейчас все равно. Мне ничего не нужно, я тебя не виню. Так вышло, и тут ничего не сделаешь.
Я: Что с тобой?
Карина: Мне его очень-очень жалко.
Я: За что?
Карина: За то, что он не смог использовать свои возможности.
Я: Как это относится к твоей собственной жизни?
Карина: Да, это относится и к моей жизни тоже. Ведь я-то здорова, но вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, я продолжаю наказывать себя. И я так живу…
Я: Что бы ты хотела для себя лично?
Карина: Перестать маскироваться, снять эти дурацкие брюки и кофты с длинными рукавами и надеть открытые платья, хочу, чтоб люди не шарахались от меня, а любовались мною.
Я: Ты можешь попытаться прямо сейчас пообщаться с людьми в группе, не маскируясь.
Карина (обращаясь к членам группы): Я хочу, чтобы вы увидели мои руки и ноги такими, какие они есть. Мне надоело их прятать. И еще я хочу, чтобы вы сказали, как вы относитесь к тому, что вы сейчас услышали обо мне.
Я: Поделитесь, пожалуйста, чувствами.
Комментарий к сессии «Кошка»
Многие члены группы уже во время сессии начали плакать — так затронула их эта история, отозвавшаяся во многих собственными детскими травмами. Во время шеринга Карина услышала слова поддержки, сочувствия, многим хотелось просто обнять ее и таким образом показать, насколько не важно то, что кожа рук и ног поражена болезнью, а что важно другое — принятие на более глубоком, душевном уровне, по отношению к которому телесный уровень является вторичным.
Сессия Карины не окончательная, в ее детской истории несколько пластов, которые также нуждаются в проработке. Это и обида на мать, и ревность к сиблингам, и не проясненные отношения с родным отцом и отчимом.
Я увидела кошку Карины, когда случайно оказалась в ее доме. Карина похвасталась, что это очень дорогая кошка, породистая. По взгляду на эту кошку трудно было догадаться, что она дорогая и породистая. Сжавшаяся в комочек, растрепанная, со сбившейся в колтуны шерстью, она выглядела жалкой и загнанной. Я спросила разрешения ее причесать. Карина ответила: «Да, она очень любит, когда ее ласкают. Но мне некогда, я не выдерживаю и начинаю драть с нее шерсть щеткой. Бедная кошка! Она не выдерживает, начинает орать и царапаться! Тогда я просто брею ее налысо, чтобы как-то справиться с ее колтунами!» Мне эти слова очень ясно показали семейный сценарий взаимоотношений между родителями и детьми: то, как Карина сейчас обращается со своей кошкой, совпадает с тем, как с ней самой обращалась вечно занятая и обозленная на жизнь мать. Осторожно расчесывая кошку, благодарно урчащую в ответ, я обнаружила, что это персидская трехцветка, действительно благородных кровей, покладистая и доверчивая. В некоторых местах длинная шерсть еще не отросла после очередной «стрижки», и из-за этого формы кошки не были совершенными. Мне пришла в голову идея в духе Милтона Эриксона: я предложила Карине научиться расчесывать ее кошку таким образом, чтобы это нравилось и ей самой, и кошке. Пусть это будет своеобразной школой любовного отношения к живому: к кошке, к псориазу, к самой себе, к людям…
