В Марининой сессии есть и другие архетипические символы. Так, смерть издавна символически изображалась в сказках и мифах в виде нисхождения в подземное царство. Герой или героиня отправлялись туда, а выходили наверх преображенными. Это соответствует обрядам инициации.
В терапевтических сессиях, в которых клиентка встречается с околосмертным опытом, самое важное — не остановиться перед пугающим началом, а двигаться дальше. Дмитрий Соколов, автор книги «Сказки и сказкотерапия», похожим образом описывает свой опыт работы с детскими страхами: когда дети писали страшные рассказы, им задавали вопрос: «А что дальше?» А дальше дети придумывали счастливое продолжение с хорошим концом. Это означает, что жизнь продолжается.
Но самое главное в инициатических сессиях — готовность самого терапевта быть проводником. В сказках эту функцию берет на себя Даритель (дает герою волшебный предмет, обеспечивающий безопасность, и проводит испытание героя). В психотерапевтическом процессе работает такое правило: клиент никогда не рискнет идти дальше, чем готов идти терапевт. Чем же терапевт отличается в данном контексте от клиента? Тем, что он знает, что после любого разрушения есть созидание, за смертью идет рождение, за падением взлет, за черной полосой белая, и так далее.
Проводя аналогию с современным состоянием дел, к сожалению, следует констатировать, что в обществе нет достаточного понимания процессов, происходящих с человеком во время подобных переходов. Так, Дж. Перри, описывая трансформацию человека, указывает на то, что в нашем обществе это явление ошибочно принимают за патологию. В то время как человеку нужен понимающий партнер, профессионалы от психиатрии стремятся подавить происходящий в нем процесс и заставить приспособиться к прежнему Я и к прежнему миру: «Страх и сопровождающая его ярость вызывают в мозге и остальном теле биохимический эффект, и врачи предпочитают только в нем видеть первопричину психологических нарушений. Это предубеждение и механистический диагноз все еще не отброшены как вредные, несмотря на то, что сейчас уже хорошо известно, если человек переживает такое потрясение, то ему необходимы любовь, понимание и поддержка, тогда духовный кризис скоро разрешится, и нет нужды подавлять его медикаментами. Самый „рваный и беспорядочный ход мыслей“ очень скоро может стать совершенно последовательным и упорядоченным, если рядом с индивидом находится человек, который сочувственно воспринимает происходящее в нем. Подобное отношение в большинстве случаев действует гораздо лучше, чем транквилизаторы. И еще лучше, если есть убежище, где индивид встретит внимание к своим внутренним переживаниям, где он может укрыться от забот повседневной жизни и исследовать свое существование. … Процесс обновления всегда нуждается в партнере»
[135].
«Тошнота»
По аналогии я вспомнила еще об одной сессии, в которой мне как психотерапевту потребовалось определенное мужество. Она тоже начиналась с не самого благозвучного симптома — с тошноты. Сложность заключалась в том, что на группе присутствовали мама и старшая сестра клиентки, а она была в том возрасте, когда самое время инициироваться во взрослость. Если вспомнить обряды перехода, то первым условием является насильственное отделение повзрослевших детей от матери, изоляция, а только потом осуществляется обряд. В моем случае девятнадцатилетняя Мила пришла на тренинг не одна, а с мамой и сестрой, и так они сидели втроем обнявшись, не вступая в отношения с членами группы, а продолжая и во время занятия, и в перерывах общаться только друг с другом.
Еще одна сложность заключалась в том, что заявка исходила не от самой 19-летней девушки, а от ее мамы. Мама рассказала, что два года назад на ее девочку напал грабитель и отобрал сумку с дорогой «соткой» (сотовым телефоном). Мила, впрочем, не сразу отдала сумку, а сопротивлялась: телефон было жалко. Тогда грабитель ударил ее по голове и, воспользовавшись тем, что девушка потеряла равновесие, схватил сумку и скрылся. Маме хотелось, чтобы я помогла Миле избавиться от страха, потому что с тех пор она не выходит из дому одна, ее все время сопровождает от дверей квартиры и обратно либо старшая сестра, либо отец, либо ее друг, которого семья знает с детства.
Несмотря на то, что Мила высказала желание сделать сессию и подтвердила слова мамы о своем страхе передвигаться без сопровождающих, к концу первого дня она исчезла с занятий, не простившись, одна, хотя стемнело рано. На другой день она также внезапно уехала, по словам мамы, обидевшись, что я все не делаю ее сессию. И мама, и сестра всполошились, что девушка за рулем, расстроена и из-за этого может попасть в аварийную ситуацию. Потом она вернулась, и я, проговорив свои сомнения, решилась-таки предложить ей поисследовать в кругу ее «страх нападения». Она согласилась не раздумывая.
Я: Что сейчас чувствуешь?
Мила: Тошноту.
Я: Где она находится?
Мила (беря себя за горло ладонью): Здесь.
Я: Можешь выбрать кого-нибудь на роль тошноты?
Мила выбирает крупную, громкоголосую девушку.
Я: Теперь выбери свой дубль и покажи, как Тошнота держит тебя за горло.
Мила выбирает на свою роль одну из самых популярных девушек в группе, далеко не пугливую. Затем делает первую сцену, в которой Тошнота держит за горло Милу.
Я: Встань на место своего дубля и побудь собой. Как ты себя чувствуешь?
Мила: Хочу убрать ее руки!
Я: Убери.
Мила: Она не пускает. Что мне, драться с ней, что ли?
Я: Меня спрашиваешь? Это твоя сцена.
Мила: Да я, если захочу, то легко уберу ее руки! (Борется с Тошнотой, но та не пускает).
Я: Теперь посмотри на эту сцену со стороны. На что это похоже из твоей жизни? Кто держит тебя за горло и что это обозначает для тебя?
Мила: Это мама (с боязливой улыбкой оглядывается на маму, которая, обнявшись со старшей дочерью, напряженно наблюдает за сценой).
Я: И что означает это ваше с мамой взаимодействие? В чем она перекрывает тебе кислород?
Мила: Не знаю.
Я: Ну, поменяйся с ней ролями и узнай: побудь мамой и скажи, что ты хочешь от своей 19-летней дочери.
Мила (в роли мамы строгим голосом): Чтобы ты не ходила гулять после десяти часов!
Я: А то что случится?
Мила: Нападут.
Я: И что тогда будет?
Мила: Что-нибудь нехорошее!
Я: Например? Самая страшная фантазия?
Мила: Изнасилуют!
Я: И что тогда?
Мила: Опозоришь семью!
Я: Теперь поменяйся местами с дублем, побудь в своей роли и ответь что-нибудь маме.
Мила (с горячностью): Моя мама никогда такое не скажет! Сама не знаю, как у меня вырвалось такое. У нас в семье очень хорошие отношения с родителями, нам всегда все разрешают.
