В детстве отец постоянно занимал меня уроками и поручениями. В Академии наше расписание было умышленно составлено так, чтобы выматывать нас и не оставлять нам свободного времени и таким образом избежать излишнего озорства. Той зимой в моей жизни впервые появились долгие часы, когда мне было нечем себя занять. Конечно, я многое мог сделать, чтобы улучшить свое жилище, но по большей части я лишь строил замысловатые планы. Магия, тоскливо сочащаяся из леса, понемногу лишала меня воли.
Когда снег растаял, деревья наполнились свежими соками и на ветвях набухли крошечные почки. Лес манил к себе, звериные тропы сулили удачную охоту и мясо в моем котелке, но перспектива сражений с ужасом или усталостью умеряла мое воодушевление и заставляла держаться поближе к дому. Каждое утро я направлялся к ручью и стоял там с ведром в руке, глядя в глубины леса. Там порхали птицы и пробивалась свежая листва. Я хотел войти в лес, но знал, что это глупое желание. Для меня стало настоящим облегчением, когда оттаявшая земля позволила мне снова начать копать могилы. Так мне удалось найти занятие если не для разума, то для тела.
С наступлением весны в Геттис вновь стали прибывать фургоны с припасами. Владельцы лавок распахнули ставни, вымыли окна и разложили новые товары: блестящие жестяные ванны, шерстяную и хлопковую одежду, сверкающее длинное ружье с изогнутым кленовым прикладом, на которое заглядывались все проходившие мимо мужчины. Внутри появились бочки с соленой сельдью с побережья вместе с консервированными фруктами и яркими пакетами семян. Все это — и не только это — казалось таким привлекательным после тусклых зимних дней. На этот раз я зашел в лавку вовсе не за чем-нибудь новым — длинным и сверкающим. Я надеялся просмотреть газеты, которые наконец-то добрались до Геттиса. Конечно, новости в них устарели на несколько недель, но это была единственная связь со Старым Таресом и городами запада, которая помогала представить себе изменения, происходящие в мире.
Считалось, что газеты следовало покупать, а не просматривать, но они были разложены на стойке, и я был не единственным, кто стоял и проглядывал первые страницы. Газеты стоили дорого, и я мог позволить себе только одну. Конечно, прочитав ее, я мог бы поменяться с другим любителем газет, но мне хотелось сделать удачный выбор. В конце концов я купил ту, где на первой странице был напечатан обзор голосования в Совете лордов, касающегося налогов. Отдельной колонкой шла статья, в которой говорилось о сыновьях аристократов, занявших иное положение, чем предписывалось им порядком рождения, после зимней вспышки чумы. Очевидно, некоторые двоюродные братья оспаривали титулы у «наследников, на деле не являющихся первыми сыновьями». Я снял газету с полки и, прихватив несколько пакетиков с семенами овощей и держа наготове монеты, стал ждать, пока продавец соизволит меня заметить. Это был все тот же нахальный мальчишка, всегда охотно тянущий время.
— Ты уверен, что тебе это нужно? — спросил он, взяв мои деньги. — Знаешь, это ведь нельзя есть. А для обертки можно использовать обычную бумагу.
— Просто продай мне семена и газету, будь любезен. Я бы хотел ее прочитать, — спокойно ответил я.
— О, да он читает! Как удивителен мир.
Я не обратил внимания на насмешку, забрал свою газету и семена и повернулся, собираясь уходить. И тут в лавку вошли две женщины. Одна из них была дамой средних лет, которую я не раз видел на улицах Геттиса. Я с удивлением заметил, что на шее у нее висит большой латунный свисток на изящной цепочке. Но куда сильнее я был потрясен, узнав ее спутницу. Моя бывшая невеста выглядела просто великолепно. Карсина Гренолтер, несомненно, была одета по последней столичной моде. Ее шляпка не могла удержать светлых волос, спадающих на плечи. Покрой зеленого платья подчеркивал прелести пышной фигуры. На мочках ушей подрагивали золотые сережки. От свежего весеннего воздуха ее щеки и кончик носа порозовели. Она оглядела лавку и сдержанно хихикнула.
— О, милая Клара! Как это ужасно! И это в Геттисе называют лучшим магазином? Дорогуша, боюсь, нам придется посылать за пуговицами и кружевами в Старый Тарес, если мы хотим перешить твои платья по последней моде!
К тому времени, как Карсина смолкла, ее спутница заметно покраснела. Я не знал, что вызвало ее румянец — стыд за жалкий выбор в магазинах Геттиса или откровенное заявление подруги, что Клара собирается перешивать платья, а не покупать новые. Я смотрел на Карсину и не понимал, как я мог рассчитывать на счастливую жизнь с такой легкомысленной женщиной — как бы очаровательна она ни была.
Если бы я все еще хотел ей отомстить, мне бы это не стоило ни малейшего труда. Карсина заметила меня — человека моих размеров трудно не заметить в любом окружении, не говоря уже о столь тесном помещении. Я стоял перед ней, уродливый и огромный, в своей сильно потертой «форме», и смотрел на нее. Наши глаза встретились. Она меня узнала. Я понял это по ее округлившимся глазам и еле слышному вздоху. Карсина тут же отвернулась и устремилась к выходу.
— Пойдем, Клара, в Геттисе должны быть и другие магазины! — воскликнула она. — Давай посмотрим, что нам предложат они.
— Но… но, Карсина, я же говорила, это лучший магазин в городе. Карсина!
Дверь за ней захлопнулась. Я не пошевелился.
— Ее страх можно понять, — ухмыльнулся мальчишка за прилавком. — Чем я могу быть вам полезен, госпожа Горлинг?
Клара Горлинг была настоящей леди — не могу не отдать ей должное. Прежде чем обратиться к мальчишке, она бросила на меня извиняющийся взгляд.
— Я думала, мы собирались посмотреть пуговицы и кружева, но, похоже, кузина моего мужа передумала. Прошу прощения. Она лишь недавно прибыла в Геттис. Она должна встретиться здесь с капитаном Тайером, их семьи обсуждают помолвку. Она провела большую часть зимы в Старом Таресе. Можно представить себе, как она потрясена, приехав в Геттис прямо из столицы. Ладно, раз уж я здесь, Янди, будь так любезен, отвесь мне два фунта селедки и две меры кукурузной муки. Так я, по крайней мере, разберусь с дневными покупками.
Она смотрела в окно, пока говорила, и я проследил ее взгляд. Карсина прогуливалась у лавки, стараясь не поворачиваться к ней лицом. Уж не ожидала ли она, что я буду ее преследовать? Неужели она полагает, что мне этого захочется после того, как она так жестоко со мной обошлась и пыталась настроить против меня сестру? Но случайная мысль о Ярил внезапно заставила меня понять, почему я должен поговорить с Карсиной. Я поспешно вышел из лавки.
На улицах было грязно — весна принесла с собой дожди. Карсина держалась мощеного тротуара, слегка приподнимая юбку, чтобы не испачкать ее в грязи, но и не открыть лодыжек посторонним взглядам. Свежий весенний ветер с гор дергал ее за шарф, и она придерживала его у шеи свободной рукой. Рядом не было никого, кто мог бы подслушать наш разговор. Я подошел к ней.
— Вот уж не ожидал встретить тебя в Геттисе, Карсина, — негромко заговорил я. — Как я понял, ты приехала встретиться с новым женихом. Поздравляю. Не сомневаюсь, он будет очарован тобой, так же как и я когда-то.
Я рассчитывал, что мои слова прозвучат как комплимент, который успокоит Карсину и заставит ее благосклоннее отнестись к моей просьбе. Однако она, похоже, восприняла их как оскорбление или угрозу. Она повернулась ко мне, сверкнув глазами, а потом резко отвела взгляд.
