Когда я вернулся, Хитч наливал остатки кофе в свою кружку. Он сидел у огня, завернувшись в одеяло, выглядел неважно, но был жив.
— Быстро ты, — заметил он.
— Я всего лишь вернул ей сковороду.
Он с понимающим видом ухмыльнулся.
— Да, она непростая штучка, а? Когда соглашается, а когда и нет.
Раздражение смешалось во мне с гневом, но я постарался не дать им отразиться на моем лице.
— В смысле? — уточнил я.
Он слегка поерзал на месте и нахмурился. Это явно не избавило его от боли. Он потер лицо.
— В том самом, что для шлюхи она ведет себя странно. Иногда мужчина может купить ночь в ее доме и ее расположение. А порой она запирает дверь на засов, или там просто никого не оказывается. Норовистая. Но говорят, в постели хороша.
— Значит, ты с ней не спал?
Мимолетная улыбка искривила его губы.
— Я никогда за это не плачу, старина. Только не Бьюэл. Нет нужды. — Он допил кофе, выбросил осадок в огонь и, ухмыльнувшись, добавил: — А тебе, похоже, с ней не повезло.
— Я не пытался, — пояснил я. — Не думал, что она из таких, у нее ведь трое детей и все такое.
Он сдержанно фыркнул.
— Что? Думаешь, у шлюх не бывает детей? Ну, может быть, если им удается с этим управиться, но большинству-то нет. Эта бабенка, она прожила здесь, думаю, около года. Когда-то у нее был муж, но сейчас нет. Наверное, сбежал. Но все знают, что ее можно купить. Не за деньги, здесь они ей ни к чему. Нет, она меняет свои услуги на еду, и только когда у нее подходящее настроение.
Я даже не стал пытаться разобраться в охвативших меня чувствах. Я ощущал себя дураком, которого использовали. Эмзил самая обычная шлюха, и, хотя я платил ей едой, день за днем, она ни разу не позволила мне даже к руке прикоснуться. Но я знал, что сужу ее несправедливо. Она сама почти призналась мне, что торговала собой за еду, когда у нее не было другого выхода. Чтобы накормить детей. Разве это делало ее шлюхой? Я не знал. Но, слушая как другой мужчина так откровенно ее обсуждает, я испытывал мучительную боль. Я понимал, кто она, но, пока здесь не появился Бьюэл Хитч, отказывался признаться себе, что множество других мужчин тоже знали ее, причем куда ближе, чем я. Я вообразил, что она совсем другая и еще множество самых разных вещей. Например, что у нее есть сердце и я смогу его завоевать. Что за ее привязанность стоит бороться. Что моя защита и еда, которую я добывал, могут сделать ее не такой, какой она была на самом деле.
— Ты по-прежнему хочешь отправиться в путь завтра? — спросил я у Хитча.
— Ясное дело, — ответил он.
ГЛАВАМ 14
ПУТЕШЕСТВИЕ В ГЕТТИС
Прежде чем отправиться в путь на следующее утро, я завершил последнее дело. Я встал с рассветом и выскользнул из дома до того, как проснулся Бьюэл. Впрочем, не было нужды вести себя тихо. Щеки его раскраснелись, он спал сном больного. Но я крался, точно мышь, потому что мне не нужны были свидетели.
Я пришел к заброшенному огороду, наклонился и приложил руки к земле. Затем я закрыл глаза, прижимая ладони к влажным, спутанным растениям и почве под ними, и заговорил вслух, скорее чтобы сосредоточиться самому, чем из-за того, что считал это необходимым.
— Я поеду спокойнее и быстрее, если буду знать, что Эмзил и ее дети не голодают. Растите.
Через некоторое время я открыл глаза. Вокруг сыпался настолько мелкий дождь, что скорее напоминал туман. Капли собирались крошечными булавочными головками на моей рубашке, на бровях и ресницах. Мне мешал живот — невероятно трудно было стоять, согнутым, как пирог с капустой, и касаться руками земли. Дышал я тоже с большим трудом, но самое неприятное и обидное заключалось в том, что ничего не произошло.
Но стоит ли себя обманывать? Ведь я и не ожидал, что добьюсь успеха.
Вот оно — Истинное Откровение! Любой человек, решивший воспользоваться магией, не добьется успеха, если не верит в нее. Прежде чем пытаться изменить мир вокруг себя, надо измениться самому.
Я опустился на влажную утреннюю землю. Живот теперь не мешал мне, хотя ладони и колени по-прежнему касались земли. Почувствовав себя комфортно, я вдохнул полной грудью и постарался избавиться от всех своих сомнений и страха перед реальностью магии. Иначе я никогда не смогу завершить задуманное.
Я вспомнил ощущение могущества, охватившее меня, когда я сжимал побег, растущий из груди древесной женщины. Это ощущение являлось на самом деле силой течения жизни. Я должен был овладеть способностью влиять на нее.
Сделав очень глубокий вдох, я впился пальцами в землю, а затем выдохнул, стараясь избавиться от всех прежних стереотипов. Одновременно я заставил истечь из себя — из живота, через плечи, руки, пальцы, погруженные в землю, — некую субстанцию, способную реализовать мой замысел. Краем глаза я увидел, что повсюду заплясали какие-то невероятные цветные пятна. А затем на их фоне лохматая трава и густые сорняки растворились в земле, а овощи, которые я благословил, набрали силу и начали расти. На поверхности проглянули головки репы, вялый желтоватый стебель картофеля позеленел, выпрямился во весь рост и выбросил бутоны, раскрывшиеся маленькими белыми цветами. Над бурой землей подняла свои сочные темно-зеленые листья морковь. Я удерживал это видение, пока пятна не замелькали прямо у меня перед глазами.
Тогда я открыл их, потерял равновесие, когда мир вдруг завертелся вокруг меня, и повалился на бок. Я глубоко, с хрипом дышал, руки и ноги у меня покалывало, словно я их отлежал. Я принялся шевелить ими, пытаясь разогнать в них кровь, и в конце концов сел.
Я ожидал, что видение исчезнет, но этого не произошло. Поблизости от меня, в границах правильного круга исчезли все сорняки, а выращенные мной овощи остались, свежие, зрелые, готовые к сбору — круглые головки капусты в обрамлении широких сочных листьев, высокие плюмажи моркови, репа и свекла с красными стеблями и островок цветущего картофеля.
Подняться мне удалось только с третьего раза, я едва держался на ногах, точно новорожденный жеребенок, голова моя кружилась не только от осознания того, чего я добился, но и от усилий, которые мне пришлось для этого приложить. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать еще одну, даже более удивительную перемену — одежда стала свободнее облегать мое тело.
Пустяк — для кого угодно, но только не для меня. Там, где пояс брюк неприятно впивался в живот, рубашка жала под мышками, а воротник натирал шею — короче говоря, везде, где всего несколько мгновений назад одежда была мне тесна, она перестала доставлять неудобства. Чтобы доказать самому себе, что я не ошибся, я потянул за пояс штанов, и тот свободно сдвинулся. Я по-прежнему оставался толстым, но чуть-чуть в меньшей степени, чем несколькими мгновениями раньше.
А еще меня терзал страшный голод.
Осознав это, я вдруг увидел богатство осеннего огорода. Невыносимое желание восполнить утраченное прогнало из моего сознания благоговение. Я выдернул из земли морковку, она оказалась длинной и красно-оранжевой, ее кончик отломился и остался в земле. Я засунул в рыхлую землю пальцы, ухватил обломок и вытащил его. Затем обтер морковку о рубашку и буквально впился в нее. Когда я начал жевать, на зубах у меня заскрипел оставшийся песок, добавив к овощному вкусу собственный оттенок. Я жевал очень долго, до сочной сладости во рту. Никогда прежде мне не доводилось пробовать столь восхитительных овощей — морковка оказалась нежной, хрустящей и совсем не жесткой. Я догрыз ее до основания и из любопытства попробовал зеленый хвостик. Потом мой взгляд упал на репу. Когда я за нее потянул, листья оторвались и остались у меня в руках. Не важно. Я засунул их в рот и жевал, пока раскапывал пальцами землю вокруг застрявшей репы, а потом одним движением вытащил ее наружу. С нее свисали тоненькие корешки, похожие на щупальца, перепачканные грязью. Я отряхнул ее и вытер о штаны.
