Амбиции восточных принцев дорого обошлись им обоим. Браги они стоили жизни брата и нескольких детей. А еще – его первой жены, лучшей подруги Непанты. И – его лучшего друга, Насмешника, который был ее первым мужем и которого Браги вынужден был убить, поскольку несчастному заморочили голову, убедив, что тот должен выбирать между Браги и сыном…
– Проклятье! – Она грохнула кулаком по столу.
Все обернулись. Поморщившись, она извинилась, но не стала ничего объяснять.
На нее теперь давило не только прошлое. Что-то в этом внешне незначительном собрании предвещало дурное, крича о наступлении тяжких времен. Вновь зашевелились беспокойные воинства ночи. Злая судьба собирала свежие силы. Темные тучи вгрызались в горизонт. Воздух трещал от предчувствия беды.
Король Браги шел через внутренний двор замка в сторону конюшни, когда на глаза ему попался Вартлоккур: чародей расхаживал по восточной стене, вглядываясь в даль. Тогда король сменил направление, подошел к нему сзади и уселся между двумя зубцами.
– Не хочешь поговорить?
Вартлоккур резко развернулся. От неожиданности король едва не свалился со стены, но чародей успел схватить его за руку.
– Не стоит ко мне так подкрадываться.
– Как – так? Кто вообще подкрадывался? Я просто подошел и сел. Проклятье, да что с тобой?
– Ничего конкретного, – проворчал чародей. – Пока. Что-то на востоке, но Шинсаном от него не воняет. Хотя я могу ошибаться.
– Есть какая-то связь с тем, что Сун вдруг поменял мнение?
– Мир состоит из закономерностей, но, как правило, мы неверно их понимаем. Хотя что касается Суна – он действительно хочет мира. Вопрос – зачем.
– Ты этого раньше не говорил.
– Непанта.
– Похоже, до меня не доходит.
– Прошедшие годы слишком многого ее лишили. Братьев. Насмешника и Этриана. Даже Эланы. Я не хочу мучить ее ложной надеждой.
– Что-то я все равно тебя не понимаю.
– Все дело в Этриане. Возможно, он жив.
– Что? Где? – Новость его ошеломила.
Его крестный сын жив? Перед этим мальчиком он был в неоплатном долгу.
– Спокойнее, – сказал чародей. – Я ничего точно не знаю, просто недавно у меня возникло подобное чувство. Нечто дьявольски далекое, обладающее своей аурой – примерно так ощущаешь запах свежего хлеба, идя по улице, а потом пытаешься отыскать пекаря. Единственное средство, которое я пока не использовал, – Нерожденный. Так или иначе, я не стану его туда посылать, пока не найдется еще какой-нибудь серьезный повод.
Король недовольно фыркнул. Существо, именовавшееся Нерожденным, было чудовищем, которое вообще не следовало создавать.
– Значит, это он там, на востоке?
– Если это в самом деле он. На Дальнем Востоке.
– Пленник Шинсана?
– Его захватил в плен лорд Чинь.
– Чинь мертв.
– Я лишь размышляю вслух. Его захватили в плен лорд Чинь и Фадема. Мы предполагали, что Этриана передали в руки Праккии, которая использовала его, чтобы обмануть Насмешника. Но, возможно, его у них все-таки нет.
– Он точно у них. Насмешника невозможно было провести, и ты прекрасно это знаешь. Каким-то образом они сумели всерьез его убедить на меня напасть.
Чародей молчал, глядя на туманный восток. Он оставил слова Браги без ответа, хотя вполне мог бы упрекнуть короля за то, что создает романтический образ бывшего друга. Или – слишком близко к сердцу принимает собственную вину.
– У нас нет никаких подтверждений смерти Этриана, – задумчиво проговорил король.
Вартлоккур гордился ясностью мыслей, но даже он не без слепых пятен. Человек, которого убил Браги и на чьей жене чародей впоследствии женился, был его сыном. И порой данный факт только мешал.
– Что-нибудь еще? – сменил тему Браги.
– А что еще?
– Как-то не слишком убедительно выглядят твои слова, будто ты очень занят.
Вартлоккур перевел взгляд на короля, и глаза его, похожие на глаза василиска, сузились.
– С возрастом ты становишься смелее. Я помню, как юный Браги весь трясся при одном лишь упоминании моего имени.
– Тогда он не понимал, что даже могущественные уязвимы, и не видел внушающих ужас в минуты их слабости.
– Хорошо сказано, – усмехнулся Вартлоккур. – Впрочем, не принимай чересчур близко к сердцу. Тервола не дадут тебе десять лет на поиски щелей в их доспехах.
Браги встал.
– Попробую снова поговорить на эту тему, когда ты будешь выражаться яснее. Может, все же получу от тебя прямые ответы.
Вартлоккур вновь рассеянно уставился на восток.
– Хорошо, поговорим позже, – сказал он.
Браги непонимающе нахмурился – чародей перешел на другой язык. Пожав плечами, он оставил Вартлоккура наедине с его тайнами.
Переулок Линеке получил свое название во времена гражданской войны, приведшей капитана наемников Браги Рагнарсона в Кавелин. Именно тогда Рагнарсон уничтожил врагов королевы Фианы, и ключевую победу одержали возле городка Линеке.
По извивавшейся среди богатых домов улице ехал на запад одинокий промокший всадник. По правую руку от него появился парк, а дома слева становились все больше и богаче. Он взглянул на один, где обитали оставшиеся в живых члены семьи короля от первого брака – не в бедности, но и не в демонстративной роскоши. Всадник отвел взгляд и свернул с переулка через несколько домов после дома короля.
Слуга, не обращая внимания на дождь, взял у него коня.
– Госпожа только что прибыла, господин Дантис. Она велела подождать в библиотеке. Бетта тебя там обслужит.
– Спасибо. – Арал перешагнул порог, сбросил плащ и отдал его привратнику. Шагая через библиотеку, он искал взглядом детей Мглы. Обычно они сразу заявляли о себе, движимые чрезмерным любопытством, но сегодня он их не увидел. Возможно, их увела куда-нибудь Мгла. Как ни учи малышей, они всегда могли проболтаться.
– Доброе утро, господин, – сказала горничная.
– Доброе утро, Бетта. Не могла бы ты принести мне чего-нибудь легкого? Скажем, хлеба с маслом и вареньем? Я еще не ел.
– У повара есть отличная куропатка, господин.
– Вряд ли стоит. Я надолго не задержусь.
– Хорошо, господин. Чаю?
– Чего-нибудь горячего. От этого дождя ревматизм заработать можно.
Женщина вышла, и Дантис принялся взволнованно расхаживать по комнате. Столько книг! Они воплощали в себе столько богатства и знаний, что повергали его в ужас. Никакого образования он не получил и научился грамоте от отца, который тратил на это время лишь потому, что был чересчур скуп, чтобы нанимать писарей.
