Ингер ошеломила реакция на ее появление. Никто, похоже, ее даже не замечал. Придворные, хранившие преданность Браги, не обращали на нее никакого внимания, но и ничем ей не препятствовали. Стражники у ворот пропустили ее без единого слова.
– Хансикер?
– Госпожа?
– Мне казалось, нас хотели держать взаперти?
Солдат пожал плечами:
– Может, передумали.
Стоял ясный теплый ветреный день. В парке пели птицы. Деревья склоняли ветви под тяжестью рано созревших плодов. Погода нисколько не отвечала подавленному настроению Ингер – ей хотелось туч, мрака и холодного моросящего дождя.
Не сбежать ли сейчас? Поехать через город в поместье подруги? Мысль ей понравилась…
– Мы не одни, госпожа, – сказал Хансикер. Ингер обернулась. Их преследовали трое всадников. – Попробовать от них оторваться?
– Нет. Лишние проблемы нам ни к чему.
Сердце ее ушло в пятки. Вот тебе и все мысли о побеге…
Весь день она ощущала затылком взгляды соглядатаев. Узнала она только одного – на рынке на нее из толпы смотрел Майкл Требилькок. При виде его бледного лица по спине пробежали мурашки.
Она была только рада, когда поездка закончилась и она вернулась в свои покои.
—Я занимаюсь этим уже три дня, – сказал Майкл Пратаксису. – Кроме как силой, не получится. А люди Ингер достаточно ей преданы, чтобы за нее сражаться.
– Но почему? – спросил Дерель. – До появления здесь она вовсе не была столь важной персоной. Как она сумела завоевать такую преданность?
– Я знаю не больше тебя. Может, Хаас найдет ответ.
Даль Хаас полностью вымотался. Тот, кого он преследовал, был старше него и легче уставал, но тоже выкладывался до предела. Далю потребовалось немало времени, чтобы нагнать Гейлса в Северном Рудерине. Хаас с удовлетворением понял, что Гейлс направляется домой. Чтобы добраться до Итаскии, тому требовалось пересечь Великий мост через реку Серебряную Ленту. Даль поспешил вперед, чтобы отдохнуть и набраться сил к тому времени, когда Гейлс окажется в городе.
После Воргреберга Баксендаль показался удивительно дружелюбным. Горожане вышли на улицы, приветствуя входящие в город войска. Выстроившись по дороге к Карак-Страбгеру – возвышавшемуся над городом замку, – они радостными возгласами встречали короля.
– Они рассчитывают, что мы потратим кучу денег, – сказал сэр Гьердрум.
– А ты циник.
– Не стану спорить. В этой проклятой стране поневоле им станешь. Мне следовало послушаться отца – он ни за что не хотел, чтобы я возвращался.
Отец сэра Гьердрума, Эанред Тарлсон, был маршалом, когда Браги прибыл в Кавелин, и погиб во время гражданской войны, после чего его сменил Рагнарсон.
Браги остановил колонну.
– Гьердрум, смотри. – Он показал на запад.
Стоял прекрасный ясный день, и за ущельем на фоне заснеженных вершин открывался потрясающий вид на лежавшую дальше равнину.
– Ладно, – после минутного молчания сказал Гьердрум. – Не стану утверждать, будто оно того не стоит. Если ты смог жить дальше после всего, чего лишился, – смогу и я.
Час спустя, глядя на ту же картину с более высокой точки на сторожевой башне Карак-Страбгера, сэр Гьердрум обратился к королю:
– Сир… Браги… Я бы хотел попросить о большой услуге.
– Что угодно в пределах разумного.
– Я насчет Юлии.
– Юлии? А что случилось с Гвендолин?
– Для меня она уже в далеком прошлом. У Юлии во время войн погибла вся семья, и теперь она совсем одна.
– Я слышал об этом. Ее отец ведь служил в Дамхорстском полку?
– Ее братья, дяди и двоюродные братья служили в Южном лучном, Седльмайрском пехотном и Дамхорстском полках. Но – да, отец служил в Дамхорстском. Он похоронен вон там. – Гьердрум показал на обширное мемориальное кладбище, где покоились погибшие в здешних сражениях. – Она хочет, чтобы я возложил венок.
Какое-то время Рагнарсон смотрел на молчаливое, освещенное солнцем ущелье, вспоминая ярость, мрак и ужас минувших дней. Он представил себе кишащих в воздухе драконов, потемневшие от восточных орд склоны, содрогающуюся от схватки колдовских сил землю. Земля эта пропиталась кровью многих хороших людей с обеих сторон, которых бросили в бой тщеславные военачальники.
– Мы возложим венки для всех, Гьердрум. Для всех. Так чего ты хотел?
– Чтобы ты был свидетелем на свадьбе Юлии. У нее никого больше не осталось.
«Все они умерли за меня», – подумал Браги.
– Ладно. Что, решил жениться?
– Как только начнется зима и станет полегче, – смущенно ответил Гьердрум.
Зимой Кавелину не угрожали враги и народ маленького королевства мог позволить себе заняться домашними делами.
– Угу, – кивнул Рагнарсон. – Ладно.
– Что с тобой? Как-то невесело прозвучал твой ответ.
– Не важно, – улыбнулся Браги. – Просто никогда не думал, что ты решишься жениться.
– Я становлюсь старше. И я нашел подходящую женщину.
– Не спорю. Там, внизу, наверняка уже все готовы. Что скажешь, если мы займемся делом? Те люди из Майсака уже здесь?
– Нет. Но должны появиться до захода солнца. – Когда они спустились на два пролета, Гьердрум спросил: – Думаешь, Сун в самом деле выводит гарнизон из Гог-Алана?
Браги пожал плечами:
– Было бы интересно выяснить. Все, что я могу сказать. Интересно выяснить.
Арала Дантиса преследовал во сне образ женщины, которую ему никогда больше не суждено было увидеть.
– Проклятье, – пробормотал он, просыпаясь. – Почему я не могу выбросить ее из головы? Чем она отличается от любой другой женщины?
– Гм? – пробормотал сонный голос. – Что такое, милый?
– Ничего, ничего. Спи дальше, – прошептал он и, выбравшись из постели, подошел к окну. Стояла глубокая ночь. Вряд ли он проспал больше часа. Возможно, вообще не стоило ложиться. – Проклятье, – снова выругался он. – Надо вернуться, пока меня полностью не ограбили.
Быстро одевшись, он поспешил вниз. Заведение было на три четверти пусто, хотя обычно в это время тут бывало оживленнее всего. Неторопливо подойдя к Толстяку, Арал взял его под локоть.
– Все так же плохо?
– Просто ужасно.
Клиенты из высших слоев общества держались поодаль от их заведения – в отместку за подозреваемое участие в обмане во время игры в захваты.
– Ничего, все скоро будет как раньше. Либо здесь, либо где-нибудь еще. Люди не могут не предаваться порокам.
– Кто бы сомневался. Ты уже отправил те ящики своему другу?
