Браги взглянул на солнце. Уже миновала четверть дня, хотя казалось, будто время тянется крайне медленно. Он пожалел, что в его распоряжении нет холма повыше и больше линий обороны. Прежде, когда он считал, что его лучники уничтожат целые подразделения, казалось, что трех будет вполне достаточно.
Где магия? Зачем Сун тратил впустую столько солдатских жизней? Или он задумал нечто особо коварное, лишь ожидая подходящей минуты?
К полудню пала вторая линия окопов. На склонах холма, казалось, полегла половина солдат противника. Но стрелы для луков и арбалетов закончились, и оставалось полагаться лишь на мечи и копья, молоты, кинжалы и булавы.
«Может, именно сейчас он и обрушится? – подумал Браги. – Тот самый коварный могучий удар?»
Нет – легионеры просто стояли по эту сторону второй линии, отдыхая за щитами и всем своим видом провоцируя его на контратаку. Но атаковать он не собирался, пока они не оттеснят его войска еще сильнее. Пока они сами не понесут еще большие потери и пока окончательно не вымотаются.
Соотношение потерь было в пользу Кавелина. Сколь бы ни кровавой была битва, больше крови в ней терял Шинсан.
– На моем участке мы вполне справляемся, – доложил сэр Гьердрум, воспользовавшись передышкой. – Особенно если учесть, кто нам противостоит. Могу поклясться: на каждого нашего убитого приходится трое с их стороны.
– Даже так? Возможно, когда пойдем на прорыв, двинемся к вам.
– Думаешь, третья линия удержится?
– Не знаю. Им придется сражаться в основном с отдохнувшими солдатами. Но если те прорвутся, они покажут все, на что способны.
– Кажется, там что-то опять начинается. Лучше вернусь.
Линию окопов пересекли солдаты из резервов Суна. Браги оценил их численность в тысячу человек. Возглавят ли они очередную атаку?
Где проклятая магия?
Ритм шинсанских барабанов снова сменился, и сражение возобновилось.
Третья линия оказалась не столь устойчивой, как рассчитывал Рагнарсон. Вскоре ему уже приходилось бросать в бой подкрепление, чтобы заткнуть дыры.
– Гонец! – в конце концов заорал он. – Пришли ко мне сэра Гьердрума!
Он хмуро уставился в сторону Зубов Дракона. «Чародей, надейся, что я не уйду отсюда живым. Ибо иначе я до тебя обязательно доберусь. – Он рассмеялся. – Ну и дурак же я. Возлагаю вину на кого-то другого, хотя во всем виноват сам».
Когда появился сэр Гьердрум, Браги готовился к сражению. Его личная охрана состояла из барабанщиков, трубачей, поваров и меньше всего пострадавших из последнего резерва.
– Сир? Ты хотел меня видеть?
– Проклятье, да. Начинай выводить конников. Пора идти на прорыв.
Гьердрум окинул взглядом поле боя:
– Не слишком ли это ослабит оборону?
– Возможно. Я сам туда отправляюсь, чтобы поднять боевой дух.
– Разумно ли это? Если тебя ранят, боевой дух только упадет.
– Они бы прямо сейчас сдались, если бы могли. Половина бы сбежала, если бы было куда. Гьердрум, если мы ничего не сделаем – мы погибнем. Я знаю, для приличной атаки здесь нет места, но попытаться надо.
– А что насчет траншей?
– А что с ними?
Гьердрум прикусил язык. Траншеи могли погубить людей и животных.
– Ничего, сир. Я все понял.
Положение оказалось куда хуже, чем он предполагал. Настало время для отчаянных действий.
– Вартлоккур все еще может появиться, Гьердрум. Будем пока исходить из этого. – Рагнарсон яростно взглянул на вражескую штаб-квартиру. – Почему они не используют Силу?
– Не знаю, сир. Хотя мне этого даже почти хотелось бы.
– Действуй по готовности, Гьердрум. Я буду слишком занят, чтобы отдавать приказы.
– Как прикажешь, сир.
Гьердрум ушел. Забрав из палатки личные лук и стрелы, Браги дал знак телохранителям следовать за ним. Спустившись ниже по склону, он выбрал подходящее место и, тщательно прицелившись, выпустил несколько стрел. Все они попали в цель, сдерживая противника на этом участке. Воспользовавшись замешательством, Браги добрался до линии обороны, где его встретили радостными криками, которые слились в единый, отдавшийся эхом боевой клич:
– Вспомните Баксендаль! Вспомните Пальмизано!
Вражеские солдаты вряд ли понимали, что значат эти слова, но от них наверняка пришли в ярость тервола.
Щит ударился о щит. Лязгнули мечи. Браги использовал все самые подлые приемы, какие только знал. Он швырнул восточного солдата на колени, но место того тут же занял другой. Людская волна разбросала их в стороны, и Браги оказался лицом к лицу с третьим противником. Справа от него кто-то, вскрикнув, упал, и его место занял другой телохранитель.
Снова послышались крики:
– Вспомните Пальмизано!
Браги едва их слышал, действуя чисто автоматически. Ударить. Поднять щит. Дать пинка. Парировать удар. Рубануть мечом. Взвыть. Выругаться. Вспотеть. Особенно вспотеть. Снова выругаться после жестокого удара по щиту, от которого онемела рука.
Подобное происходило с ним тысячу раз. Все сражения, в которых он участвовал за свою жизнь, словно слились в это единственное. Его больше не интересовало, с кем он сражается. Время будто застыло.
Но для его тела время продолжало идти. Ему было уже за сорок, и он не обладал той же выносливостью, что и десятилетия назад. Ноги его будто превратились в каменные колонны, руки – в свинцовые слитки. Глаза заливал едкий пот. И тем не менее он сражался – среди пыли и вони, лязга и грохота.
Он не слышал, как барабаны возвестили об атаке сэра Гьердрума. Не стал он и ее свидетелем – сэр Гьердрум бросил войска в бой по другую сторону холма. И он никак не отозвался, когда соседние отряды начали отступать, устремившись в открытый Гьердрумом проход.
Крики и ругательства стали громче. Лошади без всадников ржали и вставали на дыбы, пытаясь бежать прочь в возникшей сумятице. Землю устилали тела раненых людей и животных.
Телохранители Браги кричали, чтобы он вышел из боя, позволив им его окружить. Прикончив яростным ударом очередного вражеского солдата, он, пригнувшись, метнулся назад, и в то же мгновение нечто похожее на молот богов обрушилось на ребра с левой стороны. Он не смог даже застонать, чувствуя, как хрустят сломанные кости. Телохранители подхватили его, не дав упасть. Перед глазами поплыли красные пятна, а потом наступила тьма.
Гьердрум не скрывал разочарования. Погибло и без того уже слишком много конников, а он сумел вывести лишь часть выживших. В его распоряжении оставалось самое большее пять сотен, с которыми ему предстояло совершить прорыв. Он поставил впереди рыцарей, а с тыла и с флангов легкую конницу, дав ей задачу удерживать проход открытым, как только рыцари его прорвут.
