Она резко взглянула на него.
– Ты точно не пытаешься вывезти меня куда-нибудь, где ты мог бы…
– Не говори глупости. Если бы я хотел тебя убить, сделал бы это прямо здесь. Криденс с радостью бы мне помог.
– Тогда зачем оставлять здесь моих людей?
– Чтобы не привлекать внимания. И если говорить прямо – в качестве заложников. Ты слишком многое для меня значишь, госпожа, но не меньше значит и мой долг перед Кавелином.
Ингер помрачнела:
– Долг. Перед Кавелином. Ты хоть понимаешь, насколько меня тошнит от подобных слов?
Майкл пожал плечами:
– Король верит в то, что он пытается делать. И пока он не изменит своего мнения или его самого не сменит другой – или пока я не решу уйти, – мой долг состоит в том, чтобы исполнять его желания.
– Как я понимаю, ты не всегда с ним согласен?
Майкл взглянул на кровавый закат за окном.
– Не всегда. Но он творит политику. Все остальные лишь ей следуют.
– Политику творит Пратаксис. Именно из его фантазий Браги черпает свои безумные идеи.
– Иногда. Иногда.
«Ты ступаешь по тонкому льду, Майкл, – подумал Требилькок. – Будь очень-очень осторожен».
Даль Хаас постучал в дверь дома в Седльмайре. Никто не ответил, и он постучал громче. Наконец дверь открылась, и Хаас проскользнул внутрь.
– Похоже, здесь, – сказал сержант, командовавший отрядом, который шел по следу Хааса. Он собрал солдат. – Вы трое – заходите сзади и проверьте, нет ли другого выхода. Если есть – двоим его прикрывать. Третий возвращается и докладывает мне.
Сержант повернулся лицом к дому, внимательно его разглядывая.
– Мы что, в самом деле должны их всех прикончить? – спросил кто-то из солдат.
– Приказ герцога.
– Но – дети… Сержант, я никогда не убивал ребенка.
– Заткнись и делай свое дело, дьявол тебя побери, – коротко отрезал сержант. Ему все это тоже не нравилось, но приказ есть приказ.
Вернулся один солдат.
– Есть задний выход.
– Двое могут его прикрыть?
– Без проблем.
– Ладно, господа. Пора. И помните: никто не должен уйти живым. Никто. Иначе герцог снимет с нас головы. Пошли.
В живых остался только один. Даль Хаас вырвался из дома через заднюю дверь, выпустив кишки сторожившим ее солдатам, а затем оставил преследователей позади, затерявшись в темных переулках Седльмайра.
Генерал Лиакопулос и четверо его спутников в охотничьей одежде въехали в Воргреберг незамеченными. Поспешив к себе, генерал переоделся в военное обмундирование и разослал множество сообщений.
Первым появился Пратаксис. Вид у него был мрачный.
– Что ты тут делаешь? – спросил он.
– Погоди. Объясню всем сразу. За Требилькоком и Абакой я тоже послал.
Абака прибыл несколько минут спустя, а сразу за ним – Требилькок. Появление здесь Лиакопулоса встревожило обоих.
– Садитесь, – сказал Лиакопулос. – Мне нужна ваша помощь в принятии решения.
– Что случилось? – спросил Пратаксис, его била нервная дрожь.
Абака продолжал стоять. Лицо Требилькока оставалось полностью бесстрастным.
– Король мертв, – объявил Лиакопулос. – Спокойно! – прервал он поток посыпавшихся от всех троих вопросов. – Было сражение. Короля окружили. Лишь пятой части наших удалось уйти, – судя по всему, они бросились бежать, когда их собирались атаковать с тыла. Подробностей я не знаю. Мы во всем разберемся и, если потребуется, накажем виновных. Сейчас это не имеет значения. Суть в том, что бо́льшая часть войска погибла, включая короля, сэра Гьердрума и барона Хардля. Новости начали просачиваться несколько дней назад. Я ждал, пока не стало точно ясно, что это вовсе не чья-то истерика. Командиру гарнизона в Майсаке приказано задержать тех, кто сумел вернуться. Я прервал сигнальную связь, так что никто ничего не узнает. А потом поехал сюда, чтобы посоветоваться с вами.
– Убить ее, пока новость не разошлась, – прорычал Абака.
– Фалька тоже? – спросил Майкл.
– Само собой.
– Я не убиваю младенцев.
– Я сам это сделаю.
– Нет, Криденс, – возразил Лиакопулос. – Это не защита короны. Это убийство. Убийство королевской особы. Фальк стал королем с того мгновения, как умер Рагнарсон.
– Что звучит вполне здраво с юридической точки зрения, – заметил Пратаксис, которого все еще била дрожь. – То, что ты предлагаешь, – измена, Криденс. И тем не менее…
– Теперь вы сами понимаете, в каком затруднительном положении я оказался, – сказал Лиакопулос. – Если мы не нарушим закон, он окажется в руках тех, кто с легкостью уничтожит все, на что мы потратили столько сил.
– Два трупа, – проворчал Абака. – И конец всем проблемам.
– Если мы сами смешаем закон с грязью – можем ли рассчитывать, что кто-то другой станет его уважать? – спросил Пратаксис.
– Я сам над всем этим размышлял, – ответил Лиакопулос. – Положение безвыходное. Я решил, как поступлю. Вы же поступайте так, как велит вам ваша совесть.
– Что ты намерен делать, сэр? – спросил Абака.
– Когда-то я приехал в Кавелин, потому что Гильдия была в долгу перед Рагнарсоном. Нет Рагнарсона – нет и долга. Я возвращаюсь в Высокий Утес. Если вы трое решите подчиниться закону, я останусь, чтобы помочь надлежащим образом обеспечить передачу власти. Если вы выберете мятеж – я ухожу. Я не могу к вам присоединиться, но и противостоять вам не стану.
Пратаксис и Абака кивнули. В этом случае Абака становился единоличным командующим армией.
– Невестка короля намного симпатичнее Ингер, – сказал Абака. – Не могла бы она стать регентом при юном Браги?
– Первыми в списке короля были Мундвиллер, сэр Гьердрум и барон Хардль, – ответил Пратаксис.
– Гм… Мундвиллер? С ним я смог бы поладить.
– Мы можем говорить бесконечно, – заметил Лиакопулос, – но сейчас нужны не разговоры. Нужно действовать. Майсак не сможет вечно хранить молчание. Наверняка некоторые выжившие вернутся по контрабандистским тропам.
– Майкл, – сказал Пратаксис, – как только о случившемся станет известно, Кристен и дети окажутся в опасности.
– Я уже отправил их за пределы страны. С деньгами.
Абака и Лиакопулос удивленно взглянули на них, но ни Пратаксис, ни Требилькок не стали ничего объяснять.
– На чьей ты стороне, Требилькок? – спросил Абака.
– В точности посередине. Как и все мы. Вероятно, последую примеру генерала.
– И я, – сказал Пратаксис.
