Императрица выглядела слишком молодо для своей роли, но внешность не обманывала ее сторонников. Красота ее вошла в легенды – семнадцатилетняя на вид, она постарела за многие столетия лишь на год, хотя и родила двоих детей.
Она крайне устала, за многие месяцы не имея возможности нормально поспать – как и все солдаты и лорды Империи Ужаса. Войны и схватки за власть, сверху донизу и от границы до границы, требовали невыносимого напряжения сил. Оставались лишь самые стойкие.
– Они хотят перемирия? – спросила Мгла, прекрасная даже в минуту смятения.
– Они хотят договориться о прекращении военных действий, – ответил лорд Сыма.
– Это лишь проблемы перевода. Подари им двадцать часов мира, а я воспользуюсь служебным положением в личных целях и пойду посплю. Да и всем остальным стоило бы.
– Не только стоило бы, но и просто необходимо, о прославленная, – сказал Сыма. – Матаянгцы сейчас не в состоянии воспользоваться преимуществом.
– Мы сможем подняться и снова двинуться вперед, если сейчас ляжем спать?
– С определенными ограничениями. И если как следует отдохнем.
Мгла подозревала, что отдых потребуется основательный. Даже у самых закаленных ветеранов силы были на пределе. Тот факт, что Матаянга начала уступать, был следствием лишь исключительного упорства, свойственного легионам. Матаянга потратила всю казну, всю магию и всех солдат, пытаясь толпой задавить врага, прежде чем Шинсан, уже всерьез потрепанный, сумел закрепиться на этом рубеже.
– Кажется, я все, – пробормотала Мгла.
Ей хотелось спросить, следует ли потребовать безоговорочной капитуляции. Ей хотелось спросить, не слышал ли кто-нибудь, что с ее детьми, которых она не видела уже много месяцев. И больше всего ей хотелось расспросить тервола о возможных последствиях мира.
Но вместо всего этого она рухнула без чувств. Лорд Сыма Шикай, сын свинопаса, уложил ее на полевую койку.
Связь королевы Ингер с командиром телохранителей являлась глубочайшей тайной, но были и те, кто о ней знал, – в том числе находившийся за много миль от нее чародей Вартлоккур, получавший нужные сведения с помощью Нерожденного. А также невидимый Майкл Требилькок. Майкл столь долго скрывался, что многие успели о нем позабыть. Но на самом деле он был совсем рядом, друзья и знакомые постоянно его видели, хотя и не узнавали. Он выглядел так, будто постарел на много лет.
В далекой Итаскии заинтересованные лица в Военном министерстве отметили, что большая часть слухов о Грейфеллсе и его компании соответствует истине, и наступил самый подходящий момент, чтобы прижать эту банду смутьянов. Безнравственное предательское семейство, похоже, не могло противостоять постоянному финансовому и политическому давлению после того, как герцог Дэйн пустился в безумную дорогостоящую авантюру.
Пропавшего генерала Гильдии Макенса Лиакопулоса, которого никто не видел много месяцев, заметили, когда он шел через внутренний двор Высокого Утеса, цитадели Гильдии наемников. Он только что выступил перед советом старейшин Гильдии.
Тем, кто его узнал и отважился задать несколько вопросов, стало известно, что генерал уединился в просторных покоях, ставших доступными после того, как Высокий Утес очистился от заразы Праккии.
Генерал жалел, что ему пришлось покинуть Кавелин, но у него не было никакого желания приносить себя на алтарь, забравший столь многих его товарищей. Король умер, и его мечта умерла вместе с ним.
Злобная тварь Ингер могла сколько угодно вариться в собственном соку. Макенс Лиакопулос был стар. Он устал, и все его отношения с неблагодарным Кавелином закончились.
Изгнание утомило бывшего лорда Го Вэнчиня, но только оно позволяло ему в полной мере наслаждаться жизнью. Когда-то он был повелителем всего Шинсана. Те, кто его сверг, немедленно бы от него избавились, узнай, что он жив. Однако желание души далеко не всегда следовало голосу разума.
Весь мир Го представлял собой необитаемый остров у пустынного побережья, вдали от цивилизации и еще дальше от сердца его родины. Остров этот вошел в легенды – настолько древние, что их мало кто помнил. Лишь трое ныне живущих знали, какую роль сыграл остров в крестовых походах Навами. Чуть больше было тех, кто слышал о лабораториях Эхелеба. За несколько тысячелетий жуткие кошмары растворились во мгле времен.
Го развлекал себя тем, что пытался узнать как можно больше о небольшом окружающем его мире. Но месяцы шли один за другим, и его одолевала скука. Иногда он проклинал лорда Сыма Шикая за то, что тот прислушался к просьбе отправить его в ссылку. Го Вэнчинь ценил честь, оказанную другом, и умел терпеть, но терпение было на исходе.
Он чувствовал себя слишком одиноким. Еда появлялась без предупреждения из одностороннего портала. Ничто не покидало остров.
Возможно, лорд Сыма погиб, сражаясь с Избавителем, или в войне с Матаянгой. Или, может быть, его пожрала политика.
Однако кто-то продолжал присылать все необходимое.
Вэнчинь делил остров лишь с единственным живым существом сложнее насекомого, паука или редких морских птиц, садившихся на остров по необходимости. Птицы никогда здесь не гнездились и не охотились и улетали, как только набирались сил.
В подземелье крепости, оседлавшей хребет острова, он нашел обезумевшего старика, который напоминал скорее призрака – как телом, так и душой.
Вэнчинь находил некий смысл в том, чтобы ухаживать за стариком, несомненно пострадавшим от жестокой душевной травмы. Он не знал, кто этот старик и как он тут оказался, но тот прекрасно помнил события, происшедшие тысячелетия назад. Старик мог в мельчайших деталях описать разрушительные бури прошлого, перечисляя имена военачальников и чародеев, от чьих империй и магии ныне не осталось даже эха.
Он также мог многое рассказать о Старом Пройдохе, если Вэнчинь расспрашивал его достаточно терпеливо и формулировал вопросы достаточно ясно, чтобы получить осмысленный ответ.
Вэнчинь так и не понял, кем был его спутник, но пришел к выводу, что этот слабоумный может оказаться полезен. К тому же раскопки древних воспоминаний помогали скоротать время.
Мегелин, сын Гаруна, король Хаммад-аль-Накира, стоял на вершине бесплодной возвышенности, глядя через бурую пустыню на могущественную восточную крепость эль-Асвад, теперь покинутую. Белул и другие старики, жившие здесь, когда он был мальчишкой, называли ее Крепостью в Тени, ибо она в течение многих лет просуществовала в тени Ученика, бросая ему вызов. Именно в эль-Асваде родился отец Мегелина, и его семья оставила там множество призраков. Именно там Гарун бин Юсиф впервые шагнул в пламя, выковавшее из него Короля без Трона.
Мегелин не отличался ни умом, ни сентиментальностью, но именно пробудившиеся в нем чувства изменили путь, которым следовало его войско, чтобы увидеть место, где родился отец. Гарун посвятил жизнь борьбе с безумцем, отважившимся объявить себя устами Господа. Безумцем, который стал дедом Мегелина.
