– Дорогой! Что ты делаешь? Где ты был? – и так далее, и так далее. Она понимала, что лишь бессвязно бормочет, а он не смог бы ей ответить, даже если бы захотел, но не могла остановить изливавшегося из нее потока слов.
– Возвращаемся на баржу, – сказал Браги. – Пора отправляться. Непанта, не спускай с него глаз.
Непанта не отпустила его даже тогда, когда стало ясно, что сам он рад их встрече куда меньше, чем она.
Потом последовала долгая совместная дорога домой, во время которой они предавались воспоминаниям и делились горечью по поводу того, как тервола по имени Чинь выставил дураками обоих. Насмешник не особо распространялся о том, что случилось с ним за время их разлуки, и Непанта поняла, что речь наверняка шла о чем-то весьма мрачном. У него появились новые шрамы, и от прежних приступов веселья не осталось и следа. Рассмешить его теперь было невозможно.
Со своей стороны она избегала затрагивать тему Этриана, и Насмешника, похоже, это вполне устраивало. Она думала, что ей удастся наконец вернуть к жизни прежнего Насмешника, выманив на белый свет его былое бесшабашное естество, но тут войско остановилось в окрестностях Троеса. Пока интенданты пополняли припасы, Насмешник отправился в город.
Назад его принес на носилках Хаакен Черный Клык. Об обстоятельствах случившегося Хаакен особо не распространялся, но Непанта вскоре заметила, как охладели к Насмешнику Черный Клык, Браги и Вартлоккур. Решив, что ее муж уже в достаточной степени выздоровел, она начала задавать вопросы.
Насмешник ничего не хотел говорить. Она пыталась и так и этак, но он молчал как камень. Он даже утратил всяческий интерес к сексу – с чем она не сталкивалась даже в самые тяжкие времена.
Войско шло по горам М’Ханд, пересекая ущелье Савернейк и приближаясь к крепости Майсак, восточному форпосту Кавелина. Все войско, от маршала до последнего пехотинца, аж кипело от предвкушения возвращения домой – кроме Насмешника. С каждым шагом на запад он становился все мрачнее. А потом сказал ей, чтобы она незаметно ускользнула и осталась в Майсаке.
– Зачем? – спросила она, глядя столь же подозрительно, как до этого Браги и Вартлоккур. – Может, все-таки расскажешь, в чем дело?
– Нет.
– Тогда я никуда не пойду.
Лицо его исказила мучительная гримаса, и он слегка смягчился.
– Не знаю, как быть. Я должен принять решение. Возможно, придется сделать кое-какую работу. Лучше, если моя жена будет в безопасности.
– Какое еще решение? Это как-то связано с тем, что случилось в Троесе? Потому ты и ходишь сам не свой?
– После Троеса, – признался он.
– Что там случилось?
Он попытался поделиться своей болью:
– Со мной связался представитель Праккии. Сказал, что Этриан у них. И я должен для них кое-что сделать, иначе он умрет.
– Праккии? Это еще что такое?
– Высшая Девятка. Правители Тайного королевства, которое пытается захватить мир. У них повсюду свои люди – Фадема в Аргоне, лорд Чинь в Шинсане, другие столь же высокопоставленные в Гильдии наемников, в Итаскии, везде. К таким, как я, они не знают жалости.
Он говорил так, будто знал обо всем из первых рук. Непанте стало страшно.
– Чего они от тебя хотят?
Насмешник замолчал и больше не произнес ни слова, как бы она ни пыталась его разговорить. Страх ее рос с каждой минутой.
– Откажись, – настаивала она. – Ты же знаешь, что они никогда не исполнят свою угрозу. Или?.. Похитители детей никогда так не поступают.
Но он уже принял решение и шел на риск в надежде спасти сына. И за это она его любила.
Лишь поэтому Непанта все же осталась в Майсаке. Подавив страх и загнав поглубже совесть, она молилась о том, чтобы ему не пришлось совершить нечто столь чудовищное, из-за чего позор будет преследовать их до конца дней. Она сидела в похожей на камеру комнатке, которую выделил ей командир гарнизона, тупо ожидая известий.
Однажды днем пришел сержант, запер дверь на замок и снова ушел. Теперь комната превратилась в настоящую камеру. Почему – ей никто не говорил, и она много дней ничего не знала. Люди, приносившие еду и выносившие горшок, смотрели на нее так, что ее охватывал ужас – будто для нее сооружали спроектированную на заказ виселицу.
Потом пришел Вартлоккур, осунувшийся и уставший. Он освободил ее под королевское поручительство, а когда они уже покинули крепость, направляясь в Воргреберг, обо всем ей рассказал.
Насмешник пытался убить Браги, но потерпел неудачу. И в итоге погиб сам.
Ее мир, лишь ненадолго возродившийся, рухнул.
5
1014–1016 гг. от О.И.И.
Собирается буря
Этриан спал, и ему снились сны. Он путешествовал по великой стране, каковой была Навами до конфликта с Нахамен, – большой трудолюбивой империей, не похожей ни на одну другую его времени.
В его сны ворвались шепчущие голоса, которые о чем-то спорили.
– Вряд ли это стоит подобного риска, Великий.
– Его нужно направить. Он должен завершить начатое.
– Но Сила, которую мы используем… У нас ее так мало. Если ничего не выйдет…
– Если ничего не выйдет – мы погибли. Но если мы не попытаемся, ничего не изменится. Ничем не лучше гибели.
«Каменный зверь и женщина в белом? – подумал Этриан. – Похоже на то». Но как он мог слышать их разговор?
Он спал и вместе с тем ощущал, будто пребывает где-то вне собственного тела, паря в воздухе и глядя сверху на скорчившуюся фигуру Этриана, лежащую между лапами каменного зверя. К его удивлению, этот мальчик во многом изменился. Он повзрослел.
Изменился и пруд. Он стал больше и глубже, а вода в нем – более мутной и грязной. Вдоль одного его берега росли обвисшие камыши, из которых доносилось кваканье. В воздухе роились насекомые. Поверхность пруда патрулировало семейство лысух с тусклым оперением. В трещинах передней лапы каменного зверя слепили гнезда ласточки. Еще одно гнездо из ветвей виднелось на высохшей старой акации, стоявшей здесь уже тогда, когда тут впервые появился Этриан.
Из пруда выползла черепаха и замерла, греясь на солнце.
– Мы делаем успехи. Он открыл дверь…
– Всего лишь щель, в которую даже лезвие бритвы не просунешь. Столько времени прошло… и чего мы добились? Пруд стал больше? Даже за десять тысяч лет Навами так не восстановить. Дверь нужно открыть полностью. Нам нужен приток силы. Забери его туда, Сааманан. Покажи ему.
– Слишком многим придется пожертвовать. Мы можем ослепнуть и никогда не увидеть К’Мар-Хевитан.
– Я знаю, чем мы рискуем. И тем не менее – иди. Слово произнесено.
