Застонав, Рагнарсон с трудом сел, у него заболела голова.
– Похоже, до меня начинает доходить. Пожалуйста, расскажи, что случилось с моими.
– Убийца выпустил из арбалета одну стрелу, а потом исчез. Мы знаем, что его похитил Вартлоккур. Именно он сообщил нам об этом, вероятно рассчитывая, что мы передадим дальше.
Рагнарсон едва сдерживался, чтобы немедленно не потребовать от нее все рассказать.
– Первоначальной целью была твоя невестка, но вместо нее стрела попала в твою любовницу.
– Шерили?
– Да. И ее уже не вернуть.
– Шерили… – хрипло, потерянно проговорил он.
Телохранители вновь приготовились к бурному всплеску эмоций, но Рагнарсон попросту обмяк. Мысль о том, что Шерили умерла раньше него, казалась чуждой. И хотя долгий опыт приучил его к потерям товарищей и любимых, случившееся тронуло его намного глубже, чем любая смерть, не считая брата Хаакена и возлюбленной королевы Фианы. Он часто бывал на могиле Фианы, вплоть до того дня, когда повел на гибель лучших людей Кавелина.
– Пожалуй, нам стоит на какое-то время выйти, – предложил лорд Сыма после затянувшейся паузы.
– Идите, – ответила Мгла. – Все трое. Я останусь.
Никто не двинулся с места.
– Мне нужно, чтобы вы все трое поднялись на парапет, – сказала Мгла. – Вартлоккур собирается доставить туда убийцу – лишь одной тьме ведомо зачем. Я здесь ничем не рискую. Этот человек полностью сломлен.
И снова никто не пошевелился.
– Исполняйте приказ, пока я не разозлилась. И сообщите мне о прибытии пленника.
Ее тон убедил всех троих. Однако Мгла заметила, что, когда они уходили, Шикай обронил крошечный свиток позади декоративной вазы на маленьком столике справа от двери – судя по всему, «тревожный звонок», который предупредит его, если эмоции чересчур накалятся.
Втайне Мгла была этим довольна.
Браги не плакал – он просто сидел, уставившись в пустоту. Не возникла ли у него мысль, что он стал философским камнем смерти для каждого, кто оказывался поблизости? Что все умершие из его окружения умерли лишь потому, что оказались с ним рядом? Вряд ли подобную метафору, хоть она и шла вразрез с реальностью, можно было логично опровергнуть.
Мгла и Сыма появились вскоре после того, как Рагнарсон позавтракал. Когда тервола доложил о прибытии убийцы, день уже клонился к концу. Мгла стояла на коленях в двух ярдах от лежащего на кушетке Рагнарсона, задумчиво наблюдая за спящим.
– Пленник прибыл, о прославленная.
– Что с тобой, лорд Сыма? Что тебя настолько встревожило? Нерожденный?
– Да, он самый. Несмотря на все ужасы войны с Избавителем.
– Ты ведь помнишь, что Избавитель – внук человека, который создал Нерожденного? – спросила Мгла.
– Помню.
Возможно, он предпочел бы об этом забыть. Возможно, Сыма Шикай уже жалел, что позволил соблазнить себя, отказавшись от спокойной жизни командующего Показательным легионом.
– Я в этом не сомневалась. Итак, лорд Сыма: что мы будем делать с этим подарком? Что, по твоему мнению, имел в виду дед Избавителя?
– Вряд ли я могу предполагать, какими мотивами он руководствовался, о прославленная. Наверняка окажется, что убийца не знает ничего полезного, и не думаю, будто Разрушитель Империи рассчитывает, что мы воспользуемся его способностями.
– Может, от нас ожидают, что мы отдадим его Рагнарсону?
– Вряд ли.
– Тогда помести его в пустую камеру. Но сперва позволь мне на него взглянуть. Может, предполагается, что я должна его узнать.
Но она его не узнала.
Пленник, уже немолодой сухопарый мужчина с обветренной кожей, выглядел совершенно непримечательно. После долгого бегства из Тамериции он мало что соображал и, возможно, слегка тронулся умом.
Мгла распорядилась, чтобы его помыли и привели в порядок. Ей было вовсе ни к чему, чтобы в башне завелись паразиты.
В те недолгие мгновения, когда горе отступало на задний план, Рагнарсон понимал, что в башне что-то происходит. Слышалось нечто похожее на шум строительства.
Он пребывал в отчаянии несколько дней, навязчиво размышляя о том, насколько иным был бы мир, не поведи он войско через ущелье Савернейк. Сколько жизней он погубил или разрушил из-за единственного приступа гордости? И он еще не заплатил сполна – вряд ли Шерили была последней.
– Как ты себя чувствуешь?
Браги вздрогнул. Он не слышал, как вошла Мгла.
– Уже лучше. Как долго я страдал, жалея себя?
– Пять дней.
– Ты так надолго тут застряла?
– Нет, я занималась другими делами. Но часть их снова привела меня сюда, и я решила заглянуть. Похоже, ты изменился.
– Пожалуй, ты права, – слегка удивленно проговорил Рагнарсон. – Я в самом деле по-другому себя чувствую. У меня в душе уже ничего не кипит. Похоже, у меня наконец прояснилось в голове, хотя это и сбивает с толку.
– Интересно.
– Такое чувство, будто я очнулся после долгой лихорадки.
Мгла критически взглянула на него.
– Надеюсь. Ты слишком долго был не похож на самого себя.
Рагнарсон принялся расхаживать по комнате, но на этот раз не как разъяренный зверь, а медленно и задумчиво.
– Вероятно, я и сейчас не вполне прежний. Может ли трагедия вернуть человеку здравый рассудок?
– Достойная мысль. Проследим, чтобы не случилось рецидива. Но и ты старайся держаться.
– Уходишь?
– Увы, я здесь не из-за тебя. Просто зашла поздороваться.
– Что ж, спасибо и на этом.
Мгла вошла в перестроенную Шикаем комнату и огляделась.
– Неплохо смотрится. Не слишком ли мало это окно?
– Вполне достаточно, – ответил Шикай. – Ты не такая уж крупная женщина.
В ответ она лишь фыркнула. Да, он был прав, но ей хватало тщеславия, чтобы обидеться. С другой стороны, она знала, что сын свинопаса вряд ли бы понял, даже если бы она попыталась объяснить.
– Полагаешь, он наблюдает? – спросила она.
– На его месте я так бы и поступил, если бы ты начала перестройку сразу после того, как я доставил сюда того человека.
Мглу удивил его тон.
– Ты что-то задумал?
– Да. Но сейчас не вполне уместно об этом говорить. Есть дело поважнее. Начнем?
Мгла снова обошла комнату, напоминавшую комнату Рагнарсона несколькими этажами ниже. Окно в ней теперь было больше. Ничего такого, что могло бы ей помешать, Мгла не заметила.
– Мы еще не разгадали тайну нападения на башню?
