К подобным ветеранам следовало обращаться особым образом, но Гарун не помнил, как именно. Когда они спросили, что он тут делает, он постучал по ушам и покачал головой, затем прижал язык к нёбу и, не шевеля им, произнес:
– Я артист и развлекаю детей. Я пришел сюда в надежде увидеть Ученика и получить его благословение. Возможно, Господь услышит меня и вернет мне слух.
Непобедимые потребовали от него несколько раз повторить сказанное. Его рассказ не вызвал ни комментариев, ни сочувствия – подобные истории им доводилось слышать достаточно часто. Собственно, им они заинтересовались лишь от нечего делать.
Один без особого интереса обыскал имущество Гаруна. Карты нисколько его не обеспокоили, как и принадлежности для игры в кости. Казалось, будто он даже извиняется, давая понять, что это единственная работа, для которой он теперь годен, и Гаруну нечего было ему возразить. Пожав плечами, Непобедимый отвернулся. Другой показал на пустой костер.
– Торговец дровами – вон там, где флаги. С ним вполне можно договориться. Если хочешь собрать дрова сам – он покажет тебе, где это разрешено.
– Тысяча благодарностей, о милосердный, – поклонившись, невнятно проговорил Гарун.
Тот вдруг нахмурился:
– Ты мне кажешься знакомым. Не мог ли я видеть тебя когда-то давно в Вади-эль-Куфе?
– Нет, – честно ответил Гарун. – Но там был мой отец.
– Может, это он.
– Возможно. Он уже умер.
Гарун подумал, что Непобедимый пережил ту катастрофу наверняка еще мальчишкой.
Непобедимый хотел задержаться подольше, но его товарищ был против, и он, помахав изуродованной рукой, ушел прочь.
Когда Гарун вернулся от торговца дровами, было еще светло. Положение, в котором он оказался, его пугало – здесь придется иметь дело слишком со многими людьми. За время, проведенное на восточном побережье, он не успел в достаточной степени подготовиться – слишком долгую часть своей жизни он провел в одиночестве.
Ничего не оставалось, как принять вызов – подружиться с другими паломниками, посетить храмы и бывшие монастыри, где теперь размещались религиозные учреждения, а может, даже увидеть Малахитовый трон.
Его отец однажды видел Малахитовый трон и едва не убил перед ним Ученика.
Гарун собирался расспрашивать других, как это мог бы делать паломник, надеясь наткнуться на тех, кто не удержался бы от желания похвастаться знаниями.
Он в последний раз огляделся в наступающих сумерках.
Единственная женщина, которую он когда-либо любил, была всего в полумиле от него.
Он поборол искушение воспользоваться Силой, чтобы понаблюдать за Ясмид. Кто-нибудь мог следить за пробуждением Силы в краях, где та считалась порицаемой и проклятой.
Спешить ему было некуда. Ему ничто не угрожало. Там, где он сейчас находился, Короля без Трона уж точно никто не ожидал.
12
1017 г. от О.И.И.
Пляска теней в Кавелине
Натан Вольф и двое вессонских солдат ждали Бабельтоска. Вольф представил их как Эрика и Пурлефа. Оба на вид не отличались особым умом, готовые исполнять порученную задачу без угрызений совести.
Любой, кому хватало ума подумать о будущем, давно уже оставил солдатское ремесло.
Они ввалились в «Кривой Вывих». Заведение выглядело мертвым – там, где могли поместиться шестьдесят посетителей, сидели всего трое. Один повалился лицом вниз на стол у задней стены среди скопища кружек. Другие двое занимали стол на шестерых между стойкой и дверью. Оба были в сознании, но вряд ли могли понять друг друга или кого-либо трезвого.
Обслуги не было. Хозяин, не отличавшийся внешностью и мускулами мужчина лет пятидесяти, взглянул на вошедших с алчностью и вместе с тем с легкой тревогой. Ему отчаянно требовались деньги, но он узнал Натана Вольфа.
– Что для вас, господа?
– Сегодня за мой счет, – сказал спутникам Бабельтоск. – Заказывайте.
Эрик и Пурлеф не заставили себя ждать. Не отстал от них и Вольф.
– А для тебя, господин?
– Расскажи, из чего выбирать, пока наливаешь им. – Остальные попросили темного эля.
– У нас тут нет той роскоши, к которой ты, вероятно, привык, господин. Особенно в нынешние времена. Есть темный эль, разбавленное пиво для детишек и светлое ячменное пиво, которое в основном пьют женщины. Впрочем, ни их, ни детей тут много не бывает.
Словно вопреки его утверждению, в дверь протиснулась девушка лет четырнадцати с жестяным ведром. Нахмурившись, она огляделась.
Бабельтоск положил на стойку монету в одну крону.
– Попробую ячменное пиво. – Он не особо любил спиртное, что удивляло его самого, учитывая, как к нему относились в течение многих лет. – И не забывай доливать моим друзьям.
Он посмотрел на девушку, представляя себе симпатичные бугорки под лохмотьями и удивляясь ее обреченному виду. Она протянула хозяину ведро вместе с несколькими монетками. Тот подвинул Бабельтоску кружку, а затем наполнил ведро темным элем.
Бабельтоск повернулся, внимательнее приглядываясь к девушке. Та испуганно попятилась, схватила ведро и поспешно выбежала, изо всех сил стараясь не расплескать драгоценный груз.
Вольф поставил кружку:
– Странно.
– Эта девица вообще со странностями, – сказал хозяин.
– Думаю, всё с ней будет в порядке, – усмехнулся Эрик. – Просто еще не созрела.
Бабельтоск повернулся к хозяину:
– Покажи руки.
– Господин? – Тот попытался возразить, но заметил, как насторожились спутники Бабельтоска. – Клиент всегда прав.
Бабельтоск пристально рассмотрел его руки, но не увидел ни намека на то, что он – больше, чем хозяин заведения.
– Давай сюда. Обе руки. – Чародей крепко сжал запястья. Застигнутый врасплох хозяин попытался вырваться, но не смог. Бабельтоск неприятно улыбнулся. – Расскажи мне про полковника Гейлса.
Взгляд хозяина метнулся из стороны в сторону, возможно ища помощи, но та не пришла.
– Эрик, – сказал Вольф, внимательно оглядев стойку, – встань у входной двери и никого не впускай. Пурлеф, позаботься, чтобы не возникло неожиданностей с тыла.
– Превосходно, господин Вольф, – сказал Бабельтоск. – Если кто-то в самом деле попытается прийти на помощь, задержи одного для допроса. Хозяин, ты знаешь наверняка больше об исчезновении Гейлса, человека королевы, чем до этого поведал господину Вольфу. Мне хотелось бы выслушать остальное.
Хозяин продолжал непонимающе качать головой, но Бабельтоск уже пришел к разочаровавшему его выводу – тот в самом деле не знал ничего полезного, и у него не имелось сколько-нибудь интересных подозрений на этот счет.
