Его встревожило, что он всё с большим трудом может вспомнить эпизоды своей молодости. И он до ужаса боялся лишиться этих воспоминаний навсегда. Все его поступки, все заключенные им сделки даже сейчас ежедневно оказывали влияние на мир. А его собственная мать жила лишь в пределах его разума.
Вбежали Екатерина и Скальца. Оба были тепло одеты – видимо, играли на улице.
– Мы сейчас увидим, что делает мама, да? – радостно закричал Скальца.
– Ничего не трогай, кроме своей провидческой чаши!
Вартлоккур снабдил их собственными средствами дальновидения. Они могли пользоваться чашей в любое время, хотя он настаивал, чтобы сперва предупреждали его. С них не следовало спускать глаз – дети были способны на любые необдуманные поступки. Может, постоянное напоминание об осторожности им и не нравилось, но впустую оно точно не пропадало.
– Жаль, что у меня нет и десятой доли их энергии, – вздохнула Непанта. – Пойду, пожалуй. Смирена скоро проснется и проголодается. Пусть эти дикарята принесут поднос вниз.
Слегка коснувшись ее руки, чародей продолжил есть. Разговор о Месте Тысячи Железных Статуй напомнил ему, что в последнее время он почти не обращал внимания на происходящее во внешнем мире.
А мимо него проходило многое. В том числе и в Кавелине.
– Мы нашли ее, дядя Варт! – заорал Скальца. – Она опять в той башне.
Вартлоккур поднялся из-за стола. Это могло быть интересно.
Рагнарсон решил, что пора брать себя в руки и прекращать потакать собственным слабостям. У него появился шанс выбраться отсюда – Мгла что-то замышляла. Пусть надежда и выглядела крошечным огоньком в конце тоннеля длиной в десять миль, но все же…
Он понятия не имел, что на уме у тюремщиков, но его пребывание в плену начинало напоминать ад. Хуже могло быть только уменьшение клетки.
– Проклятье, если так подумать, я тут живу совсем на мели. Разве не так?
– Прошу прощения? – переспросила вошедшая Мгла. – С кем ты разговариваешь?
– С самым умным из здесь находящихся, толстым клубком превосходных степеней.
– Понятно. Лорд Сыма счел, что тебе будет интересно увидеться с убийцей, прежде чем мы его отпустим.
Рагнарсон выдержал испытание. Сердце его отчаянно билось, пред глазами поплыли красные пятна, но он полностью сохранял самообладание.
– Вы собираетесь его отпустить? Почему?
– Нами двигало чистое любопытство. Он не нарушил никаких наших законов и не причинил вреда никому из наших подданных. Он прямо отвечал на все вопросы. Печальный случай. Он столь долго пребывал в одиночестве и взаперти, что не знает иного способа жить, кроме того, которому всегда следовал.
– Подобное можно сказать о многих из нас.
– Возможно, ты прав, хотя и сам не понимаешь почему.
– Не понимаю, о чем ты.
– Этот убийца – не вполне человек. Он скорее дьявол, созданный тьмой, сидящей в каждом из нас. Хотя на самом деле я не совсем это имела в виду. – Она раздраженно хлопнула в ладоши. – Я увидела в нем частичку каждого из нас. Он пустой внутри.
Рагнарсон ошеломленно уставился на нее. Мгла не была склонна к философским рассуждениям.
– Одна из причин, по которой я называю его сверхъестественным существом: он не помнит собственного имени.
– Как можно не знать собственного имени?
– Думаю, потому, что он использовал слишком много имен. Меня он заинтриговал, как и лорда Сыма.
– Ты меня совсем запутала.
– Идем, и сам увидишь.
Мгла вышла, не закрыв за собой дверь.
Рагнарсон двинулся следом за ней, словно мышь, намеревающаяся проскользнуть мимо кобры. Возможно, все это лишь некая жестокая шутка. Наверняка должно было случиться нечто чудовищное. Пока он ничего не предпринимал, ему ничто не угрожало. Лучше всего было забраться в постель и закрыть глаза. Во сне не больно.
Перед глазами промелькнула Шерили, затем Элана, принесшая ему столько детей, и всех он пережил. Потом – Фиана, несравненная в своей страсти. Она подарила ему дитя, которое он так никогда и не увидел. И Ингер, подарившая ему надежду и любовь во времена глубокого отчаяния, а также прекрасного сына, но ей не удалось преодолеть зов крови.
Он остановился у двери, но мысли были заняты Ингер. Его жена не делала ничего дурного, пока его не погубило собственное высокомерие руками Сыма Шикая.
– Идешь?
Рагнарсон не видел Мглу – голос ее доносился откуда-то сверху. Шагнув во мрак за дверью, он обнаружил справа ведущие наверх ступени. Ему удалось преодолеть двадцать восемь из них, прежде чем пришлось остановиться и перевести дыхание.
– Еще один этаж, – крикнула сверху Мгла.
Она солгала – этажей оказалось два. Поднявшись на восемь ступеней, он передохнул и поднялся еще на шесть. Дальше он преодолевал ступени уже по одной, опасаясь свалиться без чувств.
– Ты ведешь слишком уж сидячий образ жизни.
– Я уже не восемнадцатилетний жеребец, – выдохнул он.
– Отдохни. Осталось еще двадцать ступеней.
Чтобы их преодолеть, Рагнарсону понадобилось десять минут. Правое бедро свело судорогой, левая голень безостановочно дергалась. Он не мог выпрямиться во весь рост, и ему казалось, что одышка никогда его не отпустит. Отчетливо ощущался каждый удар отчаянно колотящегося сердца.
– Прислонись к стене, – сказала Мгла. – Только не садись. Если у тебя сведет мышцы, вряд ли я сумею сдвинуть тебя с места.
Она над ним издевалась, но он настолько страдал, что ему было все равно.
– Делай что собиралась.
– Как пожелаешь. – Мгла отошла на несколько шагов. – Шиньчжей, приведи пленника.
Рагнарсон не обращал на нее внимания, наслаждаясь открывшимся перед ним видом на город и легким ветерком. Он впитывал звуки, которых никогда не слышал в своих покоях, вдыхал чужие запахи, особенно богатые острые ароматы восточной кухни.
Императрица в свое время тоже познала, что такое лишение свободы. Она терпеливо подождала несколько минут, которые все они могли себе позволить.
– Взгляни на этого человека, Браги. И скажи, знаком ли он тебе.
Рагнарсон посмотрел на уроженца Запада ростом примерно в шесть футов, худого, с обветренным лицом и постоянно менявшими оттенок голубыми глазами. Во взгляде его чувствовалась обреченность.
– Мы когда-нибудь встречались?
– Сомневаюсь, – слабым монотонным голосом ответил тот, не избегая взгляда Рагнарсона.
Он не боялся.
– Гильдия. У Хоквинда. До войн Эль-Мюрида.
Тот вздрогнул, но лицо его осталось бесстрастным.
– Возможно, в молодости мы служили в одном полку, – сказал Рагнарсон. – Вряд ли нас связывает что-либо еще. Кроме Шерили.
