—Порталы в Воргреберге приходится считать засвеченными, – сказала Мгла своим специалистам. – Предполагаю, что их уничтожат. Обеспечьте им замену, прежде чем это произойдет.
Она отпустила телохранителя – тот, в отличие от императрицы, нуждался в отдыхе и в общении с семьей. Сама она тоже несколько часов отдыхала, а затем выбрала другого телохранителя, который должен был сопровождать ее в башню Карха. Ее нисколько не удивило, когда она обнаружила там лорда Сыма. У него было много свободного времени, большую часть которого он проводил с Го Вэнчинем и Старцем.
Все удивились, увидев ее столь рано.
– События в Кавелине достигли критической точки, хотя кавелинцы этого не понимают, – сказала она. – И Вартлоккур в самой их гуще.
Она все объяснила.
– Он не мог проговориться преднамеренно? – спросил Шикай.
– Нет. Он потерял бдительность. Дома ему не приходится следить за собой. Эта новость наверняка приведет к коренным переменам, но я пока не могу предположить, в чем они будут заключаться.
– Спроси Рагнарсона, – предложил Шикай.
– Он еще в большем неведении о реальном положении дел, чем я.
Вэнчинь и Шикай играли в шоги. С тех пор как появилась императрица, каждый сделал по одному ходу, сейчас была очередь Вэнчиня.
– И все же спроси, – впервые подал он голос. – Ты хорошо его знаешь и сможешь оценить его ответ.
– Через несколько минут вернусь.
– Грядут перемены, – заметил Вэнчинь.
– Гм? – Шикай сосредоточился на доске. Он был лучшим игроком, но позиция на этот раз выглядела не слишком удачной.
– Всего несколько лет назад мы все играли в имперские игры. Завтра, когда ты заключишь договор с Матаянгой, этому придет конец. Наступит мир во всем мире.
– Ты так считаешь?
– Подумай. В Кавелине все амбиции одного претендента сводятся к поимке преступника. Другой ждет подобно хищнику в засаде, и у него вообще нет амбиций. Примерно такая же картина в Хаммад-аль-Накире.
– Верно. Насколько нам известно, запад попал в штиль мирной жизни. И на севере, и на юге всех интересует только урожай и растущая торговля.
– Мир? – вырвалось у Старца, который дремал в сделанном в западном стиле кресле, без особого интереса наблюдая за игрой. Его начала бить дрожь, он коротко всхлипнул, а затем полностью ушел в себя.
– Возможно, его страх вполне оправдан, – сказал Шикай. – Старый Пройдоха наверняка в ярости, но даже он не в силах загнать измученный мир в очередную бойню. Должны пройти поколения.
– Да будет так. Сдаешься?
Рагнарсон сидел за столом, когда пришла Мгла.
– Не могу вспомнить, какого цвета были глаза моей матери, – сказал он, не поднимая взгляда.
– Полагаю, голубые. Они ведь там у всех голубые?
– Думаешь? Но моя мать не была троллединкой. Отец привез ее из набега на Хеллин-Даймиель.
– Тогда карие или темнее. Какая, собственно, разница?
– Для истории империй – никакой. Мне лишь хотелось вспомнить тех, кого я потерял. Память начинает меня подводить, а этих людей нельзя забывать. Чем обязан?
– Прошлой ночью я побывала в Кавелине. А потом отдыхала, пока здесь все не проснулись.
– Что-то случилось?
– В общем, ничего. Но там был Вартлоккур, который помогает Ингер выследить кого-то, кто замучил и изнасиловал маленькую девочку. Кристен с компанией сидит в Седльмайре, ожидая, когда Ингер уничтожит сама себя. Никто больше не говорит о политике.
– Как и здесь. Мне не нравится сидеть взаперти, но я доволен, что на меня ничто не давит. Люди ведь перестали убивать друг друга?
– Да. Хочешь провести здесь остаток своих дней?
– Нет. Но мне и не хочется быть тем человеком, которого ты тут заперла.
– До скорой встречи.
– И твоим орудием я тоже не стану, – добавил он, когда она вышла.
Мгла обнаружила, что Шикай в фигуральном смысле рвет на себе волосы. Они с Вэнчинем продолжали ту же игру, и сдаваться он не собирался.
– Рагнарсону, похоже, безразлично, что происходит в Кавелине, – сказала она. – Судя по всему, виной тому наступивший мир. И он, как мне кажется, склонен держаться оттуда подальше.
– Удивительно, какое влияние может оказать хороший урожай, – сказал Шикай.
Мгла кивнула. Мир впадал в пацифистское безразличие. Вряд ли ей стоило жаловаться – она любила мирную жизнь. Что-то происходило, пусть и на подсознательном уровне. Мир и все его военачальники откладывали мечи в сторону, что противоречило самой природе человека.
Мгла оставила тервола, которые продолжали играть, наблюдая за неестественно оживившимся Старцем, и вернулась в пустые покои, где сказала телохранителю:
– Разбуди меня через три часа.
Нужно было отдохнуть перед встречей с матаянгцами.
Мгла проснулась, имея перед глазами цельную картину будущего.
20
1017 г. от О.И.И.
Мирные королевства
Вартлоккур отправился спать, сославшись на усталость. Бабельтоск вытащил королеву из объятий Джозайи Гейлса, чтобы обо всем ей доложить.
Вышедшая к нему Ингер выглядела постаревшей и измученной. Несколько мгновений спустя появился Натан Вольф. Полковник Гейлс притворился, будто пришел из своего жилища через минуту после Вольфа.
Бабельтоск коротко обо всем рассказал.
– Я делал все возможное, чтобы меня не заметили.
Не обращая внимания на чью-то попытку убить ее чародея, Ингер сразу же перешла к ключевому моменту.
– Браги жив?
– И они подумывают забросить его к нам.
– Мне радоваться или плакать?
– Ваше величество?
– Расскажи мне о новых мыслях насчет поиска казны, – попросила Ингер.
Он рассказал, слегка недовольный ее безразличием к его судьбе. В ее жилах точно текла кровь Грейфеллсов.
Встреча длилась недолго. Всем хотелось спать.
Бабельтоск заснул не сразу. Следовало заняться поисками убийц и позаботиться о Кэрри. Нужно ее оттуда забрать и переселить сюда. Она больше не являлась ни для кого тайной, так зачем ее прятать?
Пойдут разговоры, но никто не станет ничего предпринимать. Ингер слишком в нем нуждалась.
Джозайя Гейлс примостился на краю стула у постели Ингер. Он еще не до конца выздоровел и не был ни на что способен, мог лишь обнимать ее. Гейлс не помнил, чтобы его били в плену, но его донимала боль в яйцах, а на нижнем белье иногда появлялись кровавые пятна. Моча была бурого цвета, а когда он присаживался по-большому, из пениса текла густая кровь. Его это всерьез пугало.
