– И все же попробуй объяснить. Иначе я могу оценивать его лишь с точки зрения человека.
– Он хочет быть богом нашей империи. Он хочет, чтобы мы создали новое Навами. А затем мы сможем перенести его в столицу как божество-покровителя.
– И только?
– Только? Это все, Этриан. Он теперь пробудился и не сможет выжить без поклонников. Ты смотришь на запад и думаешь о мести. Он смотрит и видит возможность выжить. Сегодняшнее поражение показало ему, сколь хрупки наши шансы.
– Сколько еще пройдет времени, прежде чем он умрет, или что там с ними происходит?
– Возможно, столетия. Боги не умирают быстро. Но решать нужно сейчас. Мы должны сокрушить тех людей – иначе мы обречены. Ты был прав – они никогда не признают поражения.
Юноша взглянул на небо, чувствуя, как в нем тлеет застарелая ненависть.
– Если мы заключим договор, как нам гарантировать его исполнение? Как заставить бога сдержать слово?
– Мое время ограничено, Избавитель, – огрызнулся зверь. – Я не могу здесь долго оставаться. Если я тебя подведу – можешь бросить меня умирать.
– Твое слово чего-то стоит до тех пор, пока кто-то тебе поклоняется.
– Как минимум. Но у нас нет никаких причин и дальше не держаться вместе. Спроси Сааманан – разве я плохо к ней относился? Даже когда для меня это не имело никакого значения?
– Он предан тем, кто предан ему, – кивнула Сааманан. – Если бы не он, меня бы здесь не было.
– Ладно. Мы на верном пути. Что ж, проверим. Божок, дай мне первому то, что ты обещал.
Зверь молчал. Этриан чувствовал его недовольство и неуверенность.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Сааманан.
– То, что сказал. Если он даст мне власть над мертвыми – я поверю. И дам ему то, что он просит.
Он внимательно посмотрел на женщину, но не заметил на ее лице победоносной усмешки.
– Ложись, – велел ему зверь. – Когда проснешься, испытаешь себя против наших врагов. О моих нуждах позаботимся позже.
– Что-то изменилось, – сказал Этриан, обращаясь к Сааманан.
– Я же тебе говорила. Не думай, будто ему это нравится. Но под налетом высокомерия и злобы скрывается разумно мыслящее существо.
– Будешь стоять на страже?
– Конечно.
Юноша лег, но не мог заснуть, преследуемый видениями подвигов, которые он мог бы совершить, овладев подобным могуществом.
Внезапно очнувшись, он не мог сообразить, где находится и что произошло. Над ним стояла женщина в белом. Он вскочил, ища взглядом крабов.
– Все в порядке. Все хорошо. Все закончилось. Этриан.
– Закончилось? Что?.. Я ничего не чувствую. Сработало?
– Отлично сработало.
Казалось, будто прошло лишь несколько секунд.
– Как долго я был без сознания?
– Всю ночь и весь день. Сейчас опять ночь.
– Так долго? В самом деле? Нужно что-то предпринимать. Тервола…
– Они все еще там. Великий говорит, они беспокоятся. И готовы прийти посмотреть, чем мы тут занимаемся.
Этриана переполняло множество мыслей о том, что предстояло сделать.
– Где наши драконы? – С неба тут же упали два крылатых создания. – Это я их призвал?
– Нет. Их призвал Великий. Но с этой минуты ими буду управлять я. Ты сосредоточишься на солдатах.
Этриан нахмурился – зверь был вовсе не так уж глуп.
– Ладно. – Он взобрался на чешуйчатую спину, и мгновение спустя они с Сааманан уже были в воздухе.
Пока они мчались на запад, он прикидывал, что и как будет делать. Никаких изменений он пока не чувствовал.
Ощутил он их лишь тогда, когда спланировал к ожидавшему его войску – пустоте, состоявшей из десятков тысяч пустот, ждавших, когда их заполнят. В мозгу его промелькнули образы гор, словно увиденных бесчисленными парами мертвых глаз. На мгновение он растерялся, а потом начал смотреть глазами всех солдат одновременно, чувствуя, будто некая нить связывает его с каменным зверем, передавая силу. Силу, которую он мог использовать, как хотел.
Драконы опустились на землю. Этриан взглянул на свое молчаливое войско, и все как один повернулись к нему.
– Будь я проклят, – проговорил он. – Мне и делать почти ничего не придется?
– Ты должен решить, кто, что и когда должен делать. Остальные ничего не осознаю́т.
– Просто приказать всей этой массе пойти в атаку – и они пойдут?
– Да. Нужно лишь сообщить им, как и куда.
Отключив все чувства, он покинул свое тело и нетерпеливо взмыл над горами, изучил расположение противника, а затем вернулся обратно.
– Я готов, – объявил он, слыша удивленные нотки в собственном голосе.
– Что делать мне?
– Пока жди. Дай мне найти нужных солдат.
Посреди ночи, когда замерло все живое, армия мертвецов перешла в атаку. Они двигались молча, не единым строем, как прежде, но рассредоточившись по склонам, так что от прилетевших стрел пострадали бы лишь немногие.
Первые десять тысяч, вооруженные луками или арбалетами, не пытались сблизиться с солдатами Империи Ужаса – они держались поодаль, но их выстрелы попадали в цель.
– Неплохо, – заметил Этриан. – Сааманан, поднимай дракона. Отвлекай тервола.
Несколько мгновений спустя она уже мчалась к ущелью со светящимся копьем в руках.
«Теперь копейщики и пикинеры», – подумал Этриан, и в атаку двинулись еще десять тысяч солдат.
Горы мерцали от яростного обмена ударами между Сааманан и тервола. Небо рассекали огненные копья. Этриан вскочил на дракона и поднялся в воздух, глядя на сражение с высоты.
Копейщики наступали в идеальном порядке, рассредоточившись далеко друг от друга. Миновав стрелков, они вступили в стычки с войсками, которые враг послал против лучников. В схватке один на один они показывали себя не лучшим образом, но куда результативнее, чем во время массовой атаки под управлением каменного зверя. Под непосредственным контролем Этриана они оказывались гибче и быстрее. Оттеснив обороняющихся, копейщики добрались до земляных укреплений Шинсана. Лучники продолжали осыпать противника стрелами.
Этриан бросил в бой десять тысяч мечников, тоже рассредоточив их вокруг, а следом за ними – волна за волной – хлынули солдаты из «спящей» орды.
Вернее, половины орды – каменный зверь угробил шестьдесят тысяч солдат, прежде чем передать управление ему.
Этриан с трудом мог поверить, что все эти воины движутся лишь потому, что такова его воля. Ему достаточно было представить некое движение, и нужный солдат его повторял. Всего лишь сотня мертвецов штурмовала холм, на котором выпускающая стрелы машина сдерживала его основной натиск. Они карабкались наверх, падали, лежали минут десять-пятнадцать, а потом снова поднимались в атаку. Все это напоминало сон, ставший явью.
