– Гм… то есть он может доставлять нам любые проблемы, какие только захочет, если не станет использовать собственные войска?
– Именно так.
– Похоже, твой приятель намекает: мол, оставьте нас в покое, и тогда мы тоже оставим вас в покое.
– Можно взглянуть и под таким углом.
– И ты все еще провоцируешь троенских партизан?
– Нет, лишь поддерживаю с ними связь, и не более того. Возможно, когда-нибудь нам понадобится их помощь. Они снабжают меня сведениями, поскольку надеются на нашу поддержку. У меня есть среди них свой человек. Во всем остальном они действуют по собственной инициативе.
Голос Майкла едва заметно дрогнул, но, как решил Рагнарсон, вряд ли от злости. Требилькок что-то скрывал.
– Что там насчет Мглы? – сменил тему Браги.
Требилькок почувствовал, что его интерес отнюдь не случаен.
– Вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Подобное происходит с тех пор, как она появилась здесь. Всегда найдется группировка, желающая заполучить ее в роли номинальной фигуры.
– Желать и заполучить – вовсе не одно и то же. Она никогда не согласится на меньшее, чем имперская власть. Как тебе сегодня показался чародей? Не странно ли он себя ведет?
Требилькок уставился в сторону леса.
– А когда он ведет себя не странно?
– Слишком уж на него не похоже. Постоянно бросает на всех хмурые взгляды, словно пытаясь запугать: мол, попробуй только рот раскрыть, и я нашлю на тебя бедствия на всю оставшуюся жизнь.
– Лучше у него спроси. Хотя я заметил нечто между ним и Мглой.
– Я с ним говорил. Но он ничего мне толком не сказал.
Майкл пожал плечами.
– Здравый смысл подсказывает, что проблема не в политике. Вартлоккур в эти игры не лезет. Наверняка что-то личное. А для него «личное» означает «Непанта». Самая большая его навязчивая идея.
Столетия назад мальчик, который потом стал Вартлоккуром, видел, как его мать сожгли на костре по приказу чародеев Ильказара. Он сбежал в Империю Ужаса, где обучился колдовству у тогдашних тиранов Шинсана, Йо Си и Ну Ли Си. Затем он вышел из тени, охваченный жаждой мести, и разрушил древнюю империю, после чего вдруг обнаружил, что ему больше незачем жить, кроме как ради предчувствия, что однажды родится женщина, которую он полюбит. Если он этого дождется.
Ожидание принесло ему больше мучений, чем радости, ибо та женщина, когда пришло время, влюбилась в другого мужчину – который, по иронии судьбы, оказался сыном Вартлоккура от недолгого брака без любви.
Женщиной этой была Непанта, а мужчиной – Насмешник. Прежде чем тот умер от руки Рагнарсона, они произвели на свет единственного сына, Этриана, который попал в руки врага во время Великих Восточных войн. И о нем ничего не слышали, кроме того, что он стал рычагом, с помощью которого Праккия вынудила Насмешника покуситься на жизнь Рагнарсона.
Этриан. Проклятое имя.
Отца чародея тоже звали Этрианом, и он был последним императором Ильказара. Мать назвала сына в честь отца, хотя юноша отказался от этого имени после того, как пришел в Империю Ужаса. Однако он тоже назвал сына Этрианом. Тот был еще малышом, когда его разлучили с родителями, и узнал о своем имени лишь спустя годы, когда к нему уже прочно приклеилось прозвище Насмешник, которое он не хотел менять…
После смерти Насмешника и исчезновения четвертого Этриана мечта Вартлоккура наконец исполнилась, вознаградив его за четыреста лет терпения. Он души не чаял в Непанте и отчаянно боялся лишиться того, что с таким трудом обрел.
А Непанта? Возможно, она тоже его любила. Но она была странной и замкнутой женщиной. Она чувствовала себя одинокой даже в толпе или в обществе близких друзей, ибо пронесшиеся над миром ветры злого рока лишили ее всех радостей жизни. Последний из многих ее братьев, Вальтер, погиб у Пальмизано. Война забрала единственного сына. А теперь она ждала второго ребенка, и разум ее отравляла мысль о том, какую цену потребует на этот раз судьба…
– Есть один едва заметный намек, – тихо проговорил Майкл Требилькок. – Мой источник в Троесе рассказывает лишь о том, что касается его собственных целей, а не о более серьезных невзгодах Шинсана. Но на Дальнем Востоке происходит нечто, настолько повергшее в ужас тервола, что они не обсуждают это даже между собой. Похоже, оно пугает их не меньше, или даже больше, чем война с Матаянгой. Но единственное, что я пока раскопал, – то ли имя, то ли титул: Избавитель. Не спрашивай! Я все равно не знаю.
– И именно потому чародей столь странно себя ведет?
– Не знаю. Но подозреваю, что да.
– То есть они с Мглой знают больше, чем готовы рассказать?
Требилькок усмехнулся, что с ним бывало редко.
– Мы все знаем больше, чем готовы рассказать. О чем угодно. Даже ты.
Браги перебрал в уме возможные варианты продолжения разговора, надеясь вытянуть у Майкла больше сведений, но тут со стороны крепости «Стражей», в четверти мили от них, послышались крики и шум.
– Проклятье! – выругался Браги. – Знаешь, что они сделали? Решили придерживаться своего плана. Идем!
Он устремился в лес. Майкл вприпрыжку бросился за ним. Несколько минут спустя Рагнарсон уже тяжело дышал, словно раненый бык.
Они присоединились к нескольким товарищам по команде на вершине травянистого склона, с которого была хорошо видна всеобщая свалка. Двадцать пять «Пантер» окружили мячи «Стражей»; в свою очередь, дюжина «Стражей» пыталась прорвать строй противника.
– Всем лечь, – велел Браги полудюжине игроков вокруг него. – Чтобы никто вас не видел. – Он услышал, как сквозь кусты пробираются другие его товарищи по команде. Эти идиоты из второй линии оставили позиции. – Атакуем их, когда они доберутся сюда.
Он плюхнулся на траву, и перед глазами поплыли черные пятна. Ему не хватало дыхания.
Шум приближался. Браги приподнял голову. Уже скоро. К нему присоединились еще несколько игроков.
– Подождите меня, – сказал он. – Дайте мне чуть отойти, а потом бросайтесь следом.
«Пантеры» выстроились в клин. «Стражи» с улюлюканьем прыгали вокруг них, словно тявкающие на стадо коров щенки.
Еще несколько футов… пора! Браги метнулся вперед и бросился в ноги бежавшим впереди «Пантерам», свалив полдюжины из них.
Он услышал, как взревел Майкл, а потом увидел, как худой бледный парень врывается в толпу, из которой во все стороны разбегаются «Пантеры».
Браги выругался, почувствовав, как кто-то выкручивает ему руку. Под его подбородком оказался чей-то сапог. Груда навалившихся на него тел становилась все выше.
– Один есть! – послышался восторженный вопль Тихохода. Часть сражающихся устремилась вниз по склону в сторону леса. «Пантеры» преследовали их словно гончие псы.
