– Откуда берется вода?
– С гор Капенрунг идет акведук, который построил Эль-Мюрид. Во времена моего отца здесь тоже была пустыня. Мегелин хотел взорвать акведук, вообще уничтожить все созданное Эль-Мюридом. Но священники сказали, что проклянут его, а его генералы пригрозили, что бросят его на произвол судьбы. – Караванщик показал на ряд монументов на дальнем краю котловины, едва различимых с того места, где сидел на лошади Майкл. – Он в самом деле начал разрушать Стелы Бессмертных, но Белул и Эль-Сенусси заставили его прекратить.
– Что это?
– Обелиски. На них выбиты имена тех, кто умер во славу движения Эль-Мюрида. Они окружают могилы его жены и сына. Говорят, в Себиль-эль-Селибе есть другие, которые называют Стелами Мучеников.
– Гм… – Майкл пришпорил коня. Бо́льшую часть всего этого он, естественно, уже знал. Но одно дело читать или слышать о наследии истории, и совсем другое – видеть его собственными глазами. – Что посоветуешь? – спросил он.
– Особо советовать нечего, сынок. Не знаю, что ты задумал, но вот что я тебе скажу: не слишком высовывайся и следи за языком. Здешний народ не особо любит чужеземцев. Мегелин правит, внушая страх, и больше не пользуется особой поддержкой со стороны народа, так что к любой критике он относится весьма жестко. Постарайся соблюдать закон – незнание его не считается оправданием. Думаю, это осталось еще со времен Эль-Мюрида. Жестокости ему было не занимать.
Майкл слышал воспоминания короля о войнах Эль-Мюрида и восхищался тем мальчишкой-идеалистом, каким Браги был четверть века назад. Сам он тогда был слишком юн и мало что помнил.
– Жаль, что он сошел с ума, – сказал он.
Караванщик удивленно поднял брови:
– Эль-Мюрид? Он всегда был чокнутым. Хочешь сказать – жаль, что он подсел на опий? Именно это его погубило. Да и нельзя сказать, что он был так уж плох – по крайней мере, для пустыни. Намного хуже, что он хотел обратить в свою веру весь мир.
Они добрались до дамбы, и Майкл увидел в воде рыб. Со стороны острова сохранились несколько бухточек с водяными лилиями и маленькими цветастыми садиками вокруг, но многие заросли сорняками. На берегу стояли величественные дома, воплощавшие в себе уникальную смесь западной, пустынной и имперской архитектуры. Майкл предположил, что они принадлежали влиятельным последователям Ученика, а затем оказались в руках Мегелина после того, как Эль-Мюрида изгнали из священного города.
– Ты здесь часто бываешь. Как ты оцениваешь шансы Мегелина? Какова будет его политика в ближайшие несколько лет?
Караванщик едва заметно улыбнулся:
– Сынок, за последние несколько дней ты мне уже задавал этот вопрос в шести разных вариантах. Почему бы сперва не решить, что именно тебя интересует, а уже потом спрашивать? Не могу гарантировать, что сумею ответить и что даже в этом случае стану отвечать. Но если ты так и будешь ходить вокруг да около, то ничего путного не добьешься. Будь осторожнее с ними. Я на твоей стороне.
Майкл обдумывал его слова, пока караван, покинув дамбу, двигался по извилистым улочкам.
– Ладно. Я приехал сюда, чтобы кое-что выяснить. Думаю, в основном мне хватит собственных глаз и ушей. В числе прочего мне нужно точно знать, связан ли как-то с Мегелином таинственный чародей, возможно, по имени лорд Норат.
Караванщик медленно повернулся и, прищурившись, взглянул на Майкла.
– Лорд Норат?
– Я слышал о нем лишь короткое упоминание от друга, чуть ли не в панике. Где-то месяца три назад, а потом больше ничего. Возможно, у него просто чересчур живое воображение.
– Понятно.
По спине Майкла пробежали внезапные мурашки. Взгляд караванщика стал холодным и отстраненным. Неужели он совершил роковую ошибку?
– Сынок, – помолчав, сказал караванщик, – никогда больше не произноси это имя. Я никогда никого подобного не видел, и никто другой тоже. Как ты и говоришь, несколько месяцев назад ходили слухи, но потом вдруг – бам! – прекратились. Люди, произносившее это имя, стали исчезать. Возможно, такого человека вообще не существует. Но если он даже и есть, безопаснее делать вид, будто его нет.
– Понятно. – Требилькок слегка расслабился, убирая ладонь с рукояти меча. – Когда ходили те слухи, кто-нибудь говорил, где не существует это создание?
– Соображаешь, – улыбнулся караванщик. – И тем не менее лучше вообще о нем не говорить. И раз уж ты произнес его имя, лучше не появляйся на улице по ночам. Именно тогда исчезают чересчур болтливые.
– То есть тут нет никакой ночной жизни?
– Я этого не говорил. Ее полно для тех, кто не произносил некое имя или кому все равно, кто сидит на Павлиньем троне. Те, кто выступает против Мегелина, тоже имеют обычай исчезать.
– Неплохой фокус. Тебе не кажется, что тут попахивает колдовством?
– Мне? Нет. Таких глупостей мне и в голову бы не пришло. Иначе оно могло бы добраться и до меня.
Майкл улыбнулся. Он получил большую часть ответов. И все это он мог выяснить в Тамериции, если бы задал те же вопросы.
Однако то, что он хотел выяснить сейчас, он мог узнать только здесь. Какое отношение все это имело к Лиакопулосу? Похоже, задача оказалась несколько опаснее, чем он предполагал.
– В здешнем доме Сэма есть комната с запирающейся на замок дверью? Как я понимаю, люди спят в казарме?
– Да. Насчет замков тебе следует спросить брата господина Чордайна. Он тут главный.
Караван свернул на боковую улицу и вскоре оказался в некоем подобии небольшой крепости с единственными воротами в двенадцатифутовой глинобитной стене. Внутри вдоль стен располагались стойла для животных, а в центре возвышались несколько трехэтажных строений, спиной к спине, словно группа отражающих атаку солдат. Майкл отправился к брату Сэма Чордайна и вручил ему рекомендательное письмо.
За три дня Майкл не узнал ничего нового. Жители Аль-Ремиша были угрюмы и не отличались разговорчивостью – между собой они общались даже меньше, чем с чужеземцами. Большинство изо всех сил старались делать вид, будто их короля вообще не существует.
Майкл и сам не наблюдал никаких следов Мегелина, за исключением всеобщего страха. Лишь немногие солдаты-роялисты патрулировали город, – казалось, будто в том нет необходимости. К тому же войско Мегелина все еще прочесывало пустыню в поисках последователей Эль-Мюрида, и из того немногого, услышанного Майклом, выходило, что королю не особо везло. Хаммад-аль-Накир был весьма обширен, и в нем имелось немало мест, где могли скрыться повстанцы, что доказал Бич Господень поколение назад, во время восхождения Эль-Мюрида к власти.
Наступила ночь. Майкл лежал на койке, глядя в потолок и размышляя. Как бы преодолеть завесу, окружавшую Нората? Комнату слабо освещала единственная свеча. Ему показалось, будто скрипнула лестница в башне, и он, тихо поднявшись, проверил, надежно ли заперта дверь из массивных дубовых досок, с которой мог справиться лишь таран.
