– Да? – царственно оборачивается Нишаль.
Слугу её царственность впечатляет настолько, что он склоняется ниже и отвечает безупречно почтительно:
– Ваше высочество, если вы пожелаете уйти раньше, я буду ждать внизу, чтобы проводить вас.
– Я запомню, – кивает она.
Слуга ещё раз кланяется, теперь уже сначала ей, потом мне, и уходит. Мы остаёмся с Нишаль вдвоём.
В зале под нами распахиваются двери, входят чиновники и расходятся по своим местам.
Император прибывает в зал ровно в полдень.
Я скорее по наитию, чем сознательно встаю, и только потом меня догоняет мысль, что сидеть, пока император лишь идёт к трону, недопустимо – за нами с Нишаль вполне могут наблюдать.
Могу я сесть, после того, как император занимает трон? Вроде бы да, но…
Нишаль «ловит» ситуацию гораздо лучше меня, что понятно, она в этих традициях с детства:
– Садись, – приглашающе указывает она на диван.
– Спасибо, ваше высочество.
Мы устраиваемся со всем удобством, она и вовсе с ногами забирается, я же поджимаю под себя одну ногу, тоже поза совсем не элегантная, зато удобная.
Внимательнее осмотрев зал, я, наконец, замечаю Тенера. Он занял место у тронного возвышения, но в стороне, снова прикидывается каменным истуканом. И не только. Ещё и отстранился от происходящего, будто ещё не вернул себе положение наследного принца. Странно, но ему виднее, как себя вести. Если слухи всё же не расползлись, и лорд Ливей, и генерал надёжны, если сейчас Тенер прикрывает глаза, чтобы скрыть сияние…
– Ваше императорское величество, – вперёд выходит лорд Ливей. – Я прошу вас разобраться. Я обвиняю род Ройзет в государственной измене.
Хм? Не сам император, не Тенер, а министр юстиции обвиняет? В принципе логично. Император – высший судья, он не должен выдвигать обвинения, его обязанность – именно вершить справедливость. И есть и другой нюанс – если лорд Ройзет каким-то чудом сумеет оправдаться, то тяжесть ложного обвинения упадёт на министра юстиции и не коснётся императорской семьи.
– Это серьёзное обвинение, – вторя моим мыслям веско роняет император.
– Да, ваше величество, – лорд Ливей кланяется, будто заранее признавая вину.
И начинается… скука.
Ключевые моменты я уже знаю, подробности не назвать интересными. Какая мне в сущности разница, сколько именно слитков серебра получил очередной чиновник в качестве взятки? Гораздо любопытнее следить за лордами, но ракурс неудобный…
– Их казнят, да? – серьёзно спрашивает Нишаль.
– Мысли императора неведомы, – пожимаю я плечами, ведь ответить иначе неправильно. – Полагаю, только величайшая милость, позволит главе рода Ройзет сохранить жизнь.
Примечательно, что младший из принцев копирует Тенера и старательно притворяется частью интерьера. Пока прямых обвинений в его адрес не звучит, но это ничего не значит. Несчастный случай, вечное заключение в монастыре под благородным предлогом молитв о процветании Азании – сотни вариантов решить проблему по-тихому, не затрагивая репутацию императорского дома.
Время тянется
В отличии от меня Нишаль следит за происходящим гораздо внимательнее. И задаёт вопросы. В начале… не глупые, нет, наивные, выдающие полную неопытность. Но очень быстро Нишаль схватывает суть.
– Также в участии в заговоре я обвиняю цензора вашего величества, лорда Дара!
– Калан…
Верно, если отца Калана признают виновным, то и сам Калана не уцелеет.
– Ты… его любишь?! – поражаюсь я, предварительно накинув на нас чары от подслушивания.
Нишаль оборачивается:
– А? Нет… Наоборот. Я боялась, что ему ничего не будет за измену, за… если честно, не за мою измену, а за мою боль.
– Угу.
Судебное разбирательство продолжается.
Собственно, это трудно назвать именно разбирательством. Лорд Ливей выдвигает обвинения, приводит доказательства. Главный обвиняемый, лорд Ройзет, как и остальные обвиняемые, всё это время простоявший в центре зала на коленях, получал слово дважды. В самом начале, когда он мог бы привести доказательства своей невиновности, и в конце, перед вынесением приговора.
Заговорщики предпочли отмалчиваться.
Император требует молчания. Якобы для обдумывания. Хах, как будто решение не принято ещё вчера.
В оглушительной тишине раздаётся его внушительный голос:
– Наш вердикт. Виновны! Измена карается смертной казнью.
Вперёд выходит Тенер:
– Ваше императорское величество, я прошу отсрочить исполнение казни. В столице и за её пределами могли остаться те, кто не совершал очевидных преступлений, но вносили свой вклад в готовившийся переворот. Заговорщики знают этих людей.
Интересно, Тенер вмешивается по плану или нет? Всё же вряд ли по собственной инициативе.
Император кивает:
– Вы раскрыли измену, ваше высочество, вновь защитили Азанию и доказали, что достойны быть моим преемником. Я дозволяю вам завершить дело так, как вы видите правильным. Я доверяю вашим суждениям.
– Благодарю, ваше императорское величество.
– Милости, ваше императорское величество! – раздаётся возглас. – Как его высочество может возглавить столь важное расследование, будучи лишённым статус наследного принца.
– Лишённым? – переспрашивает император. – Напомните тогда, приказом от какого числа и за что его высочество лишён этого статуса?
– Он дурак? – тихо спрашивает Нишаль, имея в виду, естественно, чиновника.
– Не факт. Возможно, его попросили это сказать.
– Кто? – хмурится Нишаль.
– А кого в выгодном свете выставляет эта ситуация, на ком концентрируется внимание?
Чиновник замолкает, вмешивается кто-то другой, обладатель густого баса:
– Но магия…
Тенер резко оборачивается, его глаза ярко вспыхивают. Ах, куда столько силы выливает! Но горят глаза красиво, сочным янтарным сиянием.
По залу прокатывается дружный вздох. Миг тишины, и зал вздрагивает от криков:
– Да здравствует ваше высочество наследный принц Тенер!
Тенер даёт чиновникам минуту, небрежно кивает. Они продолжают скандировать приветствие, Тенер оборачивается к императору, и я вижу…
– Его величество правда вздрогнул? – испуганным шёпотом спрашивает Нишаль.
– Да.
Меня разбирает смех, но я как-то сдерживаюсь. Нехорошо смеяться над императором, практически, ему в лицо. А Тенер-то, Тенер! Я обожаю мужа. И, оказывается, не такой уж Тенер отмороженный, взбрыкивать умеет – безукоризненно соблюдая этикет, Тенер открыто унизил императора, показав, что в нём, наследнике, родовой дар в разы сильнее, чем в правящем главе рода. Не просто открыто, но ещё и эффектно, с огоньком. На месте Тенера я бы точно также сделала. Я прикусываю губу. Это всё моё влияние, получается? Тц, к демонам! Тенеру явно на пользу пошло.
