Глеб подумал, что зарядить в каждый из револьверов по испорченному патрону, а потом прокрутить барабан своего, пропустив этот самый патрон — плевое дело. Говорить этого вслух он, однако, не стал — во-первых, чтобы не перебивать рассказчика и не уводить разговор в ненужном направлении, а во-вторых, чтобы лишний раз не привлекать внимания к своей персоне. Выжлов и так смотрел на него как-то странно, не очень-то, судя по всему, поверив в сказочку о детском платоническом увлечении историей огнестрельного оружия.
— Думаю, не надо говорить, что отец был буквально убит горем, — продолжал Сергей Иванович. — Аким был его единственным сыном, наследником, продолжателем его дела. Кроме того, Павел Иванович его просто любил. Он созвал настоящий консилиум, сулил докторам любые деньги, но они только разводили руками, утверждая, что, если бы не железное здоровье Акима, тот уже давным-давно был бы мертв и что после таких ран не выздоравливают. И тогда обезумевший от горя Демидов бросился за утешением к своему духовному наставнику, в монастырь.
Отец Митрофан, как я уже говорил, к тому времени приобрел славу колдуна и чернокнижника. Не знаю, за одним ли утешением Павел Иванович Демидов отправился в монастырь или он уже тогда имел в виду нечто иное. Как бы то ни было, отец Митрофан проникся к нему сочувствием и, по слухам, предложил провести над раненым Акимом некий нечестивый обряд, в результате которого тот должен был превратиться в. гм. прошу прощения, но из песни слова не выкинешь. словом, в оборотня.
— Но помилуйте! — вскричал впечатлительный Аристарх Вениаминович, явно не ожидавший, что история, поначалу казавшаяся столь увлекательной и правдоподобной, так скоро закончится откровенной чепухой.
— Я ведь предупреждал вас с самого начала, — сказал слегка обиженный этим недоверчивым возгласом Выжлов. — Это легенда.
— Но ведь даже в легенде должна быть какая-то внутренняя логика! — запротестовал Покровский.
— Логика в этом как раз есть, — пришел на помощь хозяину Глеб. — Согласно верованиям разных народов, рана, смертельная для человека, не причиняет оборотню никакого вреда. Его вообще можно ранить только серебром, а этот губернаторский сынок вряд ли был настолько предусмотрителен, что позаботился зарядить свой «лефоше» серебряными пулями.
— К тому же, — подхватил Выжлов, — вы же не станете отрицать, что истории об оборотнях являются неотъемлемой частью фольклора любой народности! Откуда такое единодушие, вы не задумывались? Оборотни, вампиры, драконы, наконец. Почему фантазия людей, живших в разных местах, в разных условиях и никак между собою не связанных, работала в одном и том же направлении? А может быть, это не фантазия? Может быть, это память о тех временах, когда подобные существа свободно разгуливали по планете?
— Веруя в Бога, приходится признать и существование дьявола, — вставил Глеб.
— И кроме того, — обрадованный неожиданной поддержкой с его стороны, добавил Сергей Иванович, — это ведь был не двенадцатый век, не пятнадцатый даже, а вторая половина девятнадцатого. Не имея реальной подоплеки, подобная история просто не могла бы возникнуть. Народ здесь, конечно, в те времена жил достаточно дикий, непросвещенный. Ну, так и придумали бы сказочку, скажем, про лешего какого-нибудь или в крайнем случае про вурдалака.
— Я как-то не ощущаю принципиальной разницы между вурдалаком и оборотнем, — признался Аристарх Вениаминович, задумчиво копаясь в бороде. — Впрочем, прошу прощения. Я сам рвался послушать красивую легенду и сам же не даю вам слова сказать. Ума не приложу, с чего это во мне вдруг проснулся материалист и прагматик. Наверное, просто от неожиданности. Простите старика! И продолжайте, прошу вас.
— Уверяю вас, я нисколько не задет вашей реакцией, — сказал Выжлов. — Когда я сам впервые услышал эту историю, я реагировал гораздо более бурно. Откровенно говоря, я просто рассмеялся. Н-но. Впрочем, я лучше действительно продолжу.
Так вот, доведенный до полного отчаяния Павел Демидов доставил своего умирающего сына в Волчанскую обитель. Легенда гласит, что он поставил отцу Митрофану условие: дескать, если уж сын мой обречен служить дьяволу в обличье зверя, так подавай и мне такую же долю! Говорят, жена последовала за ним — была она, по слухам, его бледной тенью и во всем его слушалась, так что ее мнения по этому вопросу, я думаю, никто особенно и не спрашивал. Пока отец Митрофан готовил умирающего юношу к обряду, Павел Демидов составил завещание, в котором все свое движимое и недвижимое имущество, не говоря уж о деньгах, оставил монастырю. Отрешившись таким образом от дел мирских, он вверился чернокнижнику, и с тех пор никто не видел ни Павла Ивановича, ни его жены, Ольги Степановны, ни сына, Акима Павловича. Зато доподлинно известно, что сын губернатора, ранивший Акима на дуэли, через месяц был найден мертвым. Череп его был размозжен, лицо обезображено ударом когтистой лапы, а горло перегрызено, то есть вырвано. По свидетельствам очевидцев, зафиксированным, опять же, в полицейских протоколах, этот молодой человек, которому еще не исполнилось двадцати пяти, был совершенно сед, а уцелевшая половина лица была искажена смертельным ужасом.
За неимением лучшего объяснения эту смерть объяснили нападением диких зверей — предполагалось, что это могли сделать росомаха или медведь. Однако местные жители придерживались на этот счет иного мнения, которое, между прочим, разделял даже губернатор. По его неоднократным доносам в тысяча восемьсот семьдесят втором году и было принято решение об упразднении Волчанской обители. Местные жители к той поре уже обходили монастырь десятой дорогой, боясь оборотней и злых чар окончательно выжившего из ума отца Митрофана, но монахи во главе с настоятелем оказали пехотинцам генерала Рыльцева самое ожесточенное сопротивление, так что монастырь пришлось брать штурмом, как крепость, и даже с использованием артиллерии. Известно, что во время двухнедельной осады часть личного состава батальона погибла. гм. ну, примерно таким же образом, как сын губернатора. Монастырь, однако, был взят, уцелевшие монахи во главе с отцом Митрофаном связаны и отправлены в уезд. Перед уходом генерал Рыльцев распорядился взорвать все, что только можно было, в том числе и штольню, где Демидовы много лет добывали малахит для императорского двора. А на обратном пути его воинство угодило под непонятно откуда взявшийся обвал, похоронивший под собой всю артиллерию и два десятка солдат. Пленные монахи, в том числе и отец Митрофан, были приговорены к пожизненной каторге, но старик до каторги не дотянул, скончался на этапе. А к монастырю с тех пор дороги нет, и ни один из смельчаков, пытавшихся ее найти, оттуда не вернулся — ни живым, ни мертвым.
Аристарх Вениаминович покашлял в кулак, отхлебнул остывшего чая и спросил:
— И вы полагаете, что дорогу к монастырю до сих пор охраняют эти. э. оборотни?
Выжлов, выглядевший в сгущающихся сумерках просто темным силуэтом на фоне окна, пожал могучими плечами.
— Я их, слава богу, не видел, — сказал он. — Но местные охотники рассказывают странные вещи, говорят о каких-то следах — непонятно, человеческих или звериных. А один так и вовсе утверждает, что в голодные зимы прикармливает этих странных существ. Говорит, что оставляет им мясо, хлеб, объедки и наутро все это исчезает, а в снегу — все те же следы. Мой покойный коллега, Илья Борисович Колодников, учитель физики, всерьез утверждал, что в окрестностях поселка обитает семейство снежного человека. Он даже сделал несколько снимков, но после его исчезновения эти фотографии тоже куда-то пропали.
