Тут Глеб вспомнил кое-что еще. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего похожего на искомый предмет, он немного удивился и даже испытал что-то вроде легкого разочарования: затевая эту мистификацию, старик мог бы проявить больше внимания к мелочам. Тем более что не такая уж это и мелочь.
— Послушайте, Аристарх Вениаминович, — сказал он, возвращая реставратору блокнот, — это все очень любопытно, но где, позвольте узнать, этюд, над которым вы тут работали?
Глаза Краснопольского мигом прищурились, и в них сверкнул огонек сердитого удовольствия: он явно подумал о том же, что и Глеб, а именно о том, что им удалось поймать старого шутника с поличным. Этюды он здесь писал, престарелый клоун!..
Растерянность, изобразившаяся в этот момент на испачканном лице Аристарха Вениаминовича, казалось, служила наилучшим подтверждением подозрений в его адрес. Он суетливо огляделся и развел руками.
— Ума не приложу. Я оставил его здесь, прямо на этюднике. И ветра как будто нет.
— Ветра нет, это точно, — зловеще ровным голосом произнес Краснопольский.
«Но пурга налицо, — мысленно добавил Глеб. — А скоро, судя по некоторым признакам, разразится настоящая буря».
— Позвольте! — воскликнул Покровский, прочтя мысли начальника экспедиции на его потемневшем, со вздувшимися желваками лице. — Даже как-то странно. Вы что, действительно подозреваете меня?.. А не кажется ли вам, что я уже немного стар для подобных шуток?
Краснопольский в ответ проворчал что-то неопределенное и вместе с тем неприязненное; Аристарх Вениаминович слегка повысил голос, но Глеб уже перестал их слушать, потому что заметил след.
Утренняя роса уже высохла, испарилась, но трава, по которой недавно прошлись, еще не успела распрямиться до конца. С того места, где стоял Сиверов, была хорошо видна неширокая полоса примятых стеблей, кратчайшим путем, строго по прямой, уводившая от перевернутого этюдника к опушке леса. Не спуская с этой полоски глаз, Глеб медленно двинулся вдоль нее. Уже на полдороге он спохватился, что надо было, наверное, взять у Краснопольского карабин, но только мысленно махнул рукой: какого черта?! Можно подумать, там, в кустах, его кто-то поджидает.
— Молчанов, куда? — окликнул его Краснопольский.
Глеб только молча указал рукой себе под ноги. Можжевеловые кусты были уже совсем рядом, от них исходил резкий запах джина, такой густой, словно кто-то плеснул прямо из бутылки на раскаленную плиту. Оглянувшись, он увидел, что Краснопольский идет к нему, тоже стараясь не наступать на оставшийся в траве след и держа карабин поперек груди, то есть более или менее на изготовку.
Раздвинув колючие ветви, Глеб первым делом увидел этюд — вернее, то, что от него осталось. Четырехугольник плотного картона был косо разорван вдоль, как клочок туалетной бумаги; впрочем, это все-таки был обычный картон, довольно тонкий, и разорвать его сумел бы даже старик.
Продравшись сквозь колючую заросль, Глеб опустился на одно колено и подобрал обрывки. Масляная краска на картоне была совсем свежей, и на ней виднелись смазанные следы пальцев того, кто так варварски разделался с этюдом. Сам этюд был написан мастерски, Глеб убедился в этом, как только сложил половинки вместе. Работа была почти закончена; Сиверов довольно слабо разбирался в живописи, но все-таки усомнился в том, что опытный, серьезный художник мог вот так запросто уничтожить такую удачную вещь ради какой-то дурацкой шутки.
Потом он увидел то, что заставило его мигом позабыть не только о живописи и живописцах, но и о многом другом. С краю, где Аристарх Вениаминович изобразил повисшее над утесом похожее на клочок ваты, опущенной в текучую воду, облачко, виднелись расположенные широким полукругом вмятины, словно кто-то пробовал этюд на зуб. Попробовал, нашел несъедобным и в сердцах разорвал пополам, а половинки бросил на землю. Причем, судя по оставленным отпечаткам, прикус у этого «кого-то» был довольно странный.
Справа под чьей-то ногой отчетливо хрустнула сухая ветка. Глеб резко обернулся, схватившись за пистолет, которого при нем не было, но это оказался всего-навсего Краснопольский. Свято исповедуя принцип «умный в гору не пойдет», Петр Владимирович не стал ломиться напрямик через колючие кусты, а обогнул их и теперь стоял перед Глебом с карабином в опущенной руке и с очередной, только что закуренной, сигаретой в зубах. Смотрел он при этом не на этюд, а на правую руку Глеба, которую тот все еще весьма красноречиво держал под левым лацканом куртки.
Сиверов вынул руку из-под мышки, где, увы, ничего не висело, и молча показал ему обрывки этюда. Краснопольский чертыхнулся, увидев отпечаток зубов, а потом, попыхивая сигаретой, заметил:
— А старик-то настоящий мастер!
— Он один из старейших и самых опытных реставраторов России и всего постсоветского пространства, — сообщил ему Глеб, — а это такая школа, что многим нынешним живописцам даже и не снилась. Вы бы с ним поласковее все-таки.
— Да, наверное, придется, — рассеянно откликнулся Краснопольский, задумчиво разглядывая широкое полукружье оставленных чьими-то острыми зубами вмятин на покрытом свежей краской картоне. — Уважаю людей, которые что-то могут делать по-настоящему хорошо.
Он достал откуда-то из-за пазухи сложенную в несколько раз топографическую карту здешних мест и вдруг, вынув изо рта сигарету, впился в этот бумажный сандвич зубами. Глеб даже слегка испугался — ко всем прелестям своего поганого характера Петру Владимировичу не хватало только оказаться припадочным, — но тут же сообразил, что к чему, и стал с интересом ждать продолжения.
Стиснув бумагу зубами так, что на скулах вздулись желваки, Краснопольский выпустил ее изо рта и вернул туда сигарету, которой тут же с удовольствием затянулся. Выдув длинную струю дыма в самый центр кружившейся над ним стайки комаров, Петр Владимирович поднес сложенную карту с четким полукружьем своего прикуса к обрывку этюда, который уже держал наготове Глеб. Отпечаток зубов на картоне был шире раза в два — два с половиной; зубы эти впечатляли своими размерами и остротой, а в том месте, где его коснулись клыки, плотный картон был без малого прокушен насквозь.
— Надо же, какая здоровая скотина, — пробормотал Краснопольский и завозился, убирая за пазуху карту. — Ба! А это что такое?
Глеб посмотрел туда, куда указывал стволом своего карабина Краснопольский, и увидел довольно приличных размеров кучку рыхлой земли, вывороченной каким-то уж очень трудолюбивым кротом. На ней, будто нарочно оставленный, красовался четкий отпечаток босой ступни, своими очертаниями лишь отдаленно напоминавшей человеческую. Ступня была длинная, широкая и плоская, заметно искривленная вовнутрь и с непропорционально короткими пальцами. Отпечаток каждого пальца заканчивался царапиной, оставленной, несомненно, длинным и довольно острым когтем. Подойдя, Петр Владимирович поставил рядом со следом свою ногу, но Глеб и без этого видел, что оставившая след ступня была примерно вдвое длиннее и шире человеческой.
— Так, — многозначительно сказал Краснопольский и выпрямился.
