Почти половину торцовой стены занимал огромный, искусно сложенный камин — вещь в деревенском доме невозможная ввиду своей полной неприспособленности к климатическим условиям России и явной в связи с этим бесполезности. Камин был не кирпичный, а каменный, и некоторые камни, даже на непрофессиональный взгляд Глеба Сиверова, подозрительно смахивали на малахит. Прямо над камином висела, грозно выставив длинные, как кинжалы, желтоватые клыки, огромная, великолепно препарированная кабанья голова. Посреди кабинета, занимая добрую треть его площади, лежала, распластавшись на полу, гигантская медвежья шкура с хорошо заметной пулевой пробоиной прямо между глаз, а подле каждого из двух стоявших тут удобных, глубоких кресел в качестве ковриков для ног лежали две волчьи, также впечатлявшие своими размерами. Мертвые волки, скалясь, глядели друг другу в глаза, а со стен на них безмолвно взирали рогатые оленьи головы и прочие, более мелкие трофеи.
— Это все ваше? — с уважением спросил Краснопольский.
— Это далеко не все, — скромно ответствовал Выжлов, — а лишь то, что удалось сохранить.
Приспособление, при помощи которого было добыто все это косматое великолепие, тоже было здесь. Над искусно сработанным, антикварного вида, низким столиком к стене была приколочена еще одна волчья шкура, а на ней, поблескивая красным деревом и вороненым, с серебряной насечкой металлом стволов, висело охотничье ружье — старое, прошлого, а может быть, и позапрошлого века, страшно дорогое и очень красивое.
— Ба, «зауэр»! — воскликнул Глеб, издали разглядев в сложном переплетении черненых и посеребренных резных завитков знаменитое некогда фирменное клеймо. — «Три кольца»!
— Вы действительно хорошо разбираетесь в оружии, — заметил Выжлов. — Наследственное ружьецо, передается у нас из поколения в поколение. Вот вам, кстати, еще одна легенда, на этот раз семейная. Мой дед рассказывал, что ружье это было подарено одному из наших предков самим Акимом Демидовым, которого тот якобы спас от неминуемой гибели на охоте.
— Ис этим вы ходите в лес? — искренне ужаснулся Глеб.
— Раньше ходил, — с улыбкой признался Выжлов, — а потом перестал, совесть замучила. Купил себе современную магазинку, полуавтомат, но разве можно сравнивать! Скорострельность — это ладно, но точность боя совсем не та, да и удовольствие, признаться, тоже. Да и вообще я в последнее время что-то охладел к охоте. Варварское это занятие, и оправдать его можно только острой необходимостью, которой у меня, к счастью, нет.
Глеб наклонился и осмотрел дыру в медвежьем лбу. Дыра была здоровенная, круглая, оставленная, на глаз, пулей, выпущенной из охотничьего ружья двенадцатого калибра.
— Впечатляет, — сказал он. — Судя по этому вентиляционному отверстию, глаз у вас верный, рука твердая, а нервы прямо-таки железные. Ведь не в бок, под лопатку, а прямо в лоб! Он же, наверное, вас в это время прекрасно видел.
— Видел — не то слово, — Выжлов зябко передернул мощными плечами. — Он на меня бежал. Видели когда-нибудь, как атакует медведь? Он же прет, как тепловоз! Кажется, что его из пушки не остановишь. Бр-р-р!
— То есть выследить в лесу зверя, добыть его, а потом еще и вернуться с добычей домой вы в состоянии, — констатировал Краснопольский. — Что ж, если вы еще не передумали, добро пожаловать в команду! Лучшего проводника нам, пожалуй, не найти.
— Вы мне льстите, — рассеянно произнес Сергей Иванович, выдвигая один из ящиков массивного, тоже очень немолодого письменного стола. Он извлек оттуда не что иное, как подробную топографическую карту волчанских окрестностей — как показалось Глебу, куда более подробную, чем та, которой располагал Краснопольский. — Вот если бы Горка. в смысле Егор Ульянов, был здесь! Вот это следопыт! Прирожденный охотник и, как вы, — он кивнул Глебу, — обожает оружие. Нож у него был исключительный, ручной работы, да такой, что им железный лом можно было перерубить, только б силы хватило. И острый как бритва. А на серьезного зверя знаете с чем он ходил? Никогда не догадаетесь!
Глеб уже догадался, с чем ходил на серьезного зверя отсутствующий в данный момент по месту постоянной прописки однофамилец Ленина, но озвучивать свою догадку, разумеется, не стал. Тем более что догадка эта, как водится, влекла за собой новую загадку, и даже не одну, а как минимум две. Первая загадка была довольно простая: где сейчас отсутствующий Егор Ульянов? Ответов на нее могло быть множество, и все они не имели особого значения, потому что на нет и суда нет. Зато вторая загадка казалась Глебу куда более сложной и, главное, важной: зачем Выжлов об этом заговорил? Сам, по собственной инициативе, без единого наводящего вопроса. Что ему известно о перестрелке в «Эдеме»? Что он думает об истинных целях экспедиции, о чем догадывается, что подозревает?..
— С обрезом! — торжествующе объявил Выжлов. — С прадедовским обрезом трехлинейной винтовки Мосина образца тысяча восемьсот девяносто первого года. Представляете? Он в этом своем обрезе буквально души не чаял, в свободное время все что-то вырезал на ложе, так что под конец это был уже не обрез, а настоящий образчик народного творчества. Вам бы, Федор Петрович, с ним познакомиться, — обратился он к Глебу, — вы бы мигом нашли общий язык.
— Да, — стараясь говорить как можно равнодушнее, согласился Сиверов, — это было бы любопытно.
— Увы, — отвечая на вопрос, которого Глеб не задавал, развел руками Выжлов, — его сейчас нет. Ушел в лес и, как всегда, никому ничего не сказал: куда уходит, надолго ли. Одно слово — охотник!
— Давайте посмотрим карту, — предложил Краснопольский, который ничего не знал о перестрелке в «Эдеме» и потому нисколько не интересовался какими-то резными обрезами и прочей не относящейся к делу чепухой.
Некоторое время они разглядывали карту, азартно водя по ней пальцами и карандашами. Краснопольский по ходу дела возмущался тупостью людей, устроивших монастырь рядом с каменоломней, а каменоломню — в таком труднодоступном месте, что хватило одного несчастного обвала, чтобы навсегда закрыть туда дорогу. Выжлов, посмеиваясь, отвечал, что у предков, видимо, были какие-то свои соображения, в свете которых труднодоступность монастыря представлялась скорее благом, чем недостатком, и что своя каменоломня под боком — это очень удобно, поскольку она является источником ценного отделочного материала, который при желании можно использовать и в качестве материала строительного. Услыхав про строительный материал, Краснопольский красноречиво покосился на камин, в грубой кладке которого предательски зеленели очень приличные куски малахита, и Глеб, перехватив этот взгляд, убедился в том, что его догадка была верна: это действительно был малахит, который у местных жителей, похоже, ценился немногим дороже обычного булыжника.
Через некоторое время обнаружилось, что за окном совсем стемнело, а водка кончилась. После короткого обсуждения вторую бутылку единогласно решили не открывать. Было решено также, что экспедиция в полном составе выступит к верховьям Волчанки послезавтра, прямо с утра, а завтрашний день будет целиком посвящен приготовлениям.
И вот, когда они уже стояли в дверях, Сергей Иванович Выжлов на прощанье удивил их еще раз.
