Я должен остановить тракт. Должен быть безжалостным. У меня есть сила — если только я сумею пустить ее в ход.
Казалось, прошли недели, а то и месяцы с той поры, когда я парил над этим ручьем бестелесной сущностью, а Эпини сорвала и попробовала на вкус пару алых ягод. На самом деле минуло всего несколько дней, и плодоносящий куст все еще предлагал мне обильное угощение. Утолив жажду, я уселся рядом с ним и принялся тщательно собирать урожай. Эти ягоды мощно питали магию, и, поглощая их, я чувствовал, как восполняются запасы, сожженные мною, чтобы бежать из тюрьмы, а также те, что отняло у меня дерево Лисаны. Раны на ладонях закрылись, боль в запястьях утихала, пока не угасла вовсе, кожа на животе натянулась вновь. Я наполнил себя магией гораздо в большей степени, чем едой.
Каким бы грузным и громоздким я ни был, магия наделила меня ловкостью, и я передвигался по лесу с тяжеловесным изяществом медведя или лося. У меня над головой невидимое солнце клонилось к западу, и лесной сумрак сгустился до кромешной темноты. Я не чувствовал усталости, хотя не мог припомнить, когда в последний раз мне удалось проспать целую ночь в уютной постели. Меня переполняли магия и целеустремленность. Точно грузная тень, я скользил по лесу к концу дороги.
Я добрался до него, когда рабочие заканчивали трудиться. Взрыв, устроенный Эпини, принес определенные плоды. Сегодня они не срубили ни одного дерева и не убрали уже поваленные. Вместо этого они целый день чинили фургоны и инструменты и восстанавливали разрушенные канавы, чтобы снова сделать дорогу проезжей. Я стоял в сумрачном укрытии леса и наблюдал за их суетой. Заключенные выполняли всю тяжелую работу — надрывались с лопатами, топорами и пилами в руках. За ними следили надсмотрщики, а тех в свою очередь проверяли солдаты. Сейчас, когда день подошел к концу, последняя группа оборванных, взмокших каторжан тащилась к поджидавшим их повозкам. Некоторые, в ножных кандалах, были скованы вместе по нескольку человек. Другие наслаждались относительной свободой в наручниках. Человек со скованными руками способен удержать топор или лопату. Цепи на рабочих громко звенели, пока они неловко карабкались в тяжелые фургоны, которые отвезут их на ночь в камеры в Геттисе.
Прежде чем сдвинуться с места, я дождался наступления ночи. Я незаметно прогулялся под прикрытием деревьев, оценивая сегодняшнюю работу, и с неудовольствием отметил, что они выставили стражу. Вероятно, их встревожил взрыв. Под одним из уцелевших навесов для инструментов горел свет. Я подкрался поближе и обнаружил там четверых охранников. Они мрачно расселись в круг, поставив фонарь посередине и передавая друг другу бутыль рома. Я им не завидовал. Высвободив свое восприятие, я ощущал настойчивое покалывание страха, тревожное чувство того, что зло наблюдает за ними из темноты и ждет лишь случая, чтобы схватить их одного за другим. У каждого под рукой ждало заряженное ружье. Я нахмурился. Пьяные и напуганные люди не замедлят схватиться за оружие. Магия может очень быстро меня исцелять, но не сумеет защитить от мгновенной смерти.
Я твердо решил не давать им повода всполошиться. Пока.
Я глубоко вдохнул ночь и удержал ее внутри. Затем отвел взгляд от желтого света фонаря и медленно выдохнул пойманный мрак. Чернота ночи окутала меня, словно облако. Завернувшись в нее, я тихо двинулся вперед. Глубокий мох приглушал мои шаги, пока я удалялся от сторожей. Ветви деревьев раздвигались в стороны, кусты безмолвно уступали мне дорогу, чтобы даже шорохом не выдать меня. При мне не было света, но я в нем не нуждался. Я стал частью окружавшего меня леса и чувствовал его всем своим существом.
На краткий миг это поглотило меня. Я чувствовал ковер жизни, тянущийся во все стороны от меня. Сам я был мошкой в его переплетающейся паутине. Жизнь уходила глубоко мне под ноги, в пышную почву, где торили свой путь древесные корни, ползали черви и шмыгали жуки. Деревья окружали меня и тянулись к небу высоко над моей головой. Зайцы, олени и лисы двигались в темноте, как и я сам, а где-то наверху сидели на ветвях спящие или бодрствующие птицы.
Но едва начав постигать эту взаимосвязанность, я вдруг испытал острую боль. Я сжал зубы и обхватил живот, почти ожидая нащупать там смертельную рану. Но я был невредим. Болело не мое тело; от этой раны страдал огромный организм, в котором я существовал и сквозь который двигался.
Дорога была раной, глубокой и гниющей, какую лес не в силах исцелить сам. Строители располосовали зеленую живую плоть леса и забили порез щебнем, песком и камнями. Всякий раз, когда лес пытался укрыть его целительной листвой, люди снова вспарывали ее. Они не походили на личинок, копошащихся в ране, потому что личинки пожирают лишь мертвую плоть. Захватчики оберегали мертвенную полосу, которую проделали в лесу, и пресекали все его попытки исцелиться. Они должны уйти. Пока они не уйдут, лес не сможет залечить раны.
Для меня эта ночь стала ночью пробуждения. Я увидел лес как живое существо, почти равное богу в своем величии. Я понял, что, чтобы он выжил, захватчиков необходимо прогнать. Тракт уже глубоко врезался в его плоть, и чем дальше он продвинется, тем больше успеет навредить. Лесу известно, что, если дорога доберется до гор, он обречен.
Однако я все еще не понимал, чего хочет от меня магия.
Я вернулся обратно, в самого себя, голова слегка кружилась от новых ощущений. Было непросто отыскать свой крошечный человеческий разум и еще труднее приложить его к решению задачи, которую магия поставила передо мной. В нетерпении я решил, что у меня нет времени ждать, когда она сама обнаружит выход и сообщит о нем мне. Магия так естественно, так тесно переплетена с самой трудностью, что не сможет найти простое решение. Однако я был уверен, что именно оно нам и требуется. Нечто неожиданное и прямолинейное, как удар молота. Я предположил, что магия сама не видит выхода и именно поэтому выбрала меня. Очень старый стратегический принцип: лучший способ выявить слабости врага — это самому стать врагом. Лесная магия шагнула дальше — она превратила одного из своих врагов в союзника, вероятно, именно за этим. Молот гернийской логики и познаний в инженерном деле обретет мощь, данную мне магией.
Я попытался отыскать внутри спокойствие, почувствовать, согласна ли магия с моими предположениями, но ничего не заметил. Однако мои выводы казались мне столь неоспоримыми, что я отбросил сомнения. Именно за этим магия создала меня. Во мне ее сила объединится с гернийской логикой. Время уловок прошло, настала пора действовать.
Я передвигался, словно сам мрак, легко перетекая и нигде не встречая преград. Я не обратил ни малейшего внимания на сторожей, они не имели для меня значения. Я видел то, чего не осознавала магия. Страх, не имеющий под собой оснований, не способен сильно поколебать людей. Я дам их страхам основание.
ГЛАВА 4. РАБОТА МАГА
На краю дороги я замешкался, затем оставил жизнь позади и ступил в тишину бездушного тракта. Я ощущал, как обрываю тем самым собственные корни. С каждым шагом мое чувство связанности с жизнью леса натягивалось и лопалось. К тому времени, как я встал на середине дороги, я уже ощущал себя маленьким и беззащитным. Над головой больше не было дружественного полога листвы и ветвей, лишь жуткий разрез, открывающий бездонное ночное небо. Мое спекское «я» отступило, выпустив на поверхность Невара. Я заморгал, словно просыпаясь, и огляделся по сторонам, оценивая то, что должен был сделать за одну ночь. Потом глубоко вздохнул и приступил к работе.
