Книга Магия отступника, страница 130. Автор книги Робин Хобб

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Магия отступника»

Cтраница 130

— Но я чувствую, что и это еще не все. Что еще сказала тебе Лисана?

— То, что нам обоим известно уже давно. Оставаясь разделенными, как сейчас, мы совершенно бесполезны. Магия не действует или, в лучшем случае, преуспевает лишь отчасти. Когда Лисана разделила нас, чтобы я мог остаться с ней и выучиться, ей и в голову не приходило, что мы так и останемся расщепленными.

— Нет. Как мне помнится, она рассчитывала, что я умру от чумы.

— Я должен был получить тело, а ты — стать частью меня, — поправил мальчик-солдат.

— Не вижу разницы. Разве мы теперь в ином положении?

— Да. Ты противостоишь мне. Как я боролся с тобой, когда ты добивался полной власти над ситуацией. — На миг он сделался для меня невидимым, погрузившись в собственные мысли. Потом нехотя добавил: — Предполагалось, что мы объединимся. Я бы поглотил тебя, твои знания, черты характера, понимание твоего народа. Мы стали бы единой личностью, слившись полностью. И магия получила бы доступ к нам обоим и сумела бы достигнуть своих целей.

— Но вместо этого я убил тебя.

— Ты так полагал. А я не позволял тебе себя поглотить точно так же, как сейчас ты сопротивляешься мне. Но пока мы не станем единым целым, магия не сможет действовать. А нынешние полумеры еще более пагубны, чем полное бездействие. Лисана в этом убеждена.

— Она это знает?

Мне казалось, что между знанием и уверенностью есть определенная разница.

— Она знает, — подтвердил он, но после долгой заминки.

Я сомневался, что древесная женщина совершенно в этом уверена. Мы перешли ручей. Он вновь уселся на тот же камень, на котором так много времени провел прошлой ночью. Удобнее он с тех пор не стал. Слабый весенний свет просачивался сквозь кроны. Он прикрыл глаза и повернул лицо к солнцу, наслаждаясь теплом.

— Это лишь твои догадки, — обвинил его я.

— Да, — тяжело вздохнул он, — мои. И что с того? Ничто другое не сработало. Думаю, мы оба вынуждены смириться и принять это.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю, чтобы мы оба убрали все стены. Стали едины. Полностью.

Даже от столь слабого солнечного света его лицо защипало. С кряхтением и вздохами он встал и отошел под укрытие деревьев. Здесь было прохладнее, но зато на его кожу больше не падали прямые солнечные лучи. Он нашел замшелое бревно и уселся на него.

Я вдруг догадался, что так подавляет его.

— Лисана хочет, чтобы мы объединились.

— Да. — Он скрипнул зубами и добавил: — Она отослала меня прочь. Велела не возвращаться к ней, пока мы не станем едины. Она… она сурово выбранила меня за то, что я до сих пор не сделал тебя своей частью.

— Значит, я должен убрать стены и позволить тебе поглотить себя. И тогда ты сумеешь в полной мере использовать магию, убивая или прогоняя мой народ, чтобы твой мог жить в мире. Чтобы ты мог быть с Лисаной.

— Да, — выдавил он. — Стань частью меня. Пусть магия воспользуется нами, как и подразумевалось. Прими то, чем мы являемся, — человека обеих культур. Ни одна из сторон не осталась незапятнанной, Невар.

Я ничем не мог на это возразить.

— Ни один из нас не остался незапятнанным, — добавил он, пока я молчал. — Во имя собственных народов мы совершали страшные несправедливости.

И это тоже было правдой. Я сидел в прохладе весеннего дня и размышлял над его предложением.

— Но откуда нам знать, кто из нас сохранит самосознание? — напрямик спросил я.

В глубине души я сомневался, что мальчик-солдат вообще предложил бы слияние, не будь он уверен, что этим кем-то окажется именно он.

— А откуда нам знать, что это будет лишь один из нас? Возможно, вместе мы станем кем-то другим. Личностью, которой прежде не существовало. Или тем, в кого вырос бы тот мальчик, которым мы были прежде.

Он лениво оторвал от гниющего бревна слой мха. Во все стороны прыснули мелкие жучки, тут же скрывшиеся в изъеденной древесине.

— Я мог бы сделаться человеком, которым мне суждено было стать, пока меня не разделили, — задумчиво проговорил я.

Сыном-солдатом моего отца. Ко мне вернулась бы беспощадность, украденная у меня мальчиком-солдатом, способность укрепиться сердцем, чтобы совершать ужасные вещи, которых требует война.

— Разве я не мог бы сказать ровно то же самое? — рассмеялся он вслух. — Разве я не ощущал ту же разъединенность, когда ты отделился от меня и вернулся в дом нашего отца, а затем отбыл учиться? Или ты думаешь, что я не испытывал подобного? У меня было детство, меня вырастили гернийцем, сыном нового аристократа. Я помню ласковые слова нашей матери. Я помню музыку и поэзию, хорошие манеры и танцы. Когда-то я был мягче. А потом встреча с Девара все изменила. Древесный страж взял меня под опеку. И я видел, как кто-то другой ушел с моим телом. Но я никогда не переставал быть «собой» для себя. Я не стал кем-то другим. Ты явно уверен, что по праву владеешь этим телом, Невар, что один ты можешь определять, какие поступки я совершу в этом мире. Как ты не можешь понять, что я чувствую в точности то же самое?

— Я не вижу возможного решения, — после долгого молчания сухо ответил я.

— В самом деле? А мне кажется, что оно напрашивается само. Мы уберем защиту и перестанем противиться друг другу. И сольемся. Станем единым целым.

Я попытался себе это представить, но внезапно ответ сделался для меня очевидным.

— Нет. Я не могу так поступить.

— Но почему ты не хочешь хотя бы попытаться?

— Потому что мне в любом случае невыносимо об этом думать. Если мы станем едиными и ты возобладаешь, я перестану существовать. Все равно как если бы я покончил с собой.

— Но я могу сказать тебе то же самое. Но этого может и не произойти. Как я уже говорил, мы можем просто стать новой, цельной личностью, в которой ни один из нас не будет преобладать.

— И это тоже окажется невыносимо. Я не в состоянии вообразить человека, сохранившего хотя бы часть моих этических принципов, но способного смириться с воспоминаниями о том, что ты творил в Геттисе. Мне эти поступки кажутся совершенно неприемлемыми. Я не могу принять их как часть моего прошлого. И я не приму.

Теперь надолго замолчал мальчик-солдат.

— А что насчет твоих злодеяний против народа? — наконец тихо спросил он. — Ты срубил дерево Лисаны. Ты научил гернийцев, как преодолеть магию Кинроува и валить деревья предков. Это, по-твоему, не убийство?

«Они были деревьями, а не людьми», — мелькнула в моем сознании мысль, но я ее не озвучил.

Это не было правдой. Когда деревья падали, это задевало и живущие в них души. Мои действия приводили к смертям точно так же, как и поступки мальчика-солдата. Ни один из нас не замарал в крови собственные руки — мы оставляли это другим. Но смерти, которым стал причиной я, столь же непростительны, как и избиение солдат. Мое сердце дрогнуло, когда едкое осознание впилось мне в душу. Эпини упомянула, что деревья скоро начнут рубить снова, возможно, уже начали. Я увидел в этом итог двух полумер: я сообщил командиру форта, как одурманить рабочих, чтобы преодолеть лесную магию страха. А потом мальчик-солдат своим кровавым набегом разжег в гернийцах такую ненависть, что они решили продолжать работы, несмотря ни на какой ужас или отчаяние. Вместе мы обрушили на народ эти смерти. И вместе сделали возможной бойню в Геттисе. Если бы мы были едины, могло ли произойти хоть одно из этих событий? Окажись мальчик-солдат вынужден разделить мои чувства, разве смог бы он совершать все эти зверства? Будь мы единым целым, не смог бы я отстоять в Геттисе свою точку зрения так, чтобы ко мне прислушались?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация