Сама Эпини выглядела пугающе. Пряди волос выбились из кос, заплетенных, судя по их виду, несколько дней назад. На ней было бесформенное зеленое платье, скроенное в расчете на беременность, а поверх округлившегося живота был протянут потрепанный кожаный ремень с инструментами. Сбоку с него свисала фляга. Она за что-то зацепилась платьем, разорвав юбку, и подол, похоже, так и волочился за ней, пока она шла сюда по лесу. На него налипли сухие листья и мелкие прутики, словно шлейф из грязи. Эпини закатала рукава, обнажив предплечья. Ее лицо блестело, а ворот и спина платья вымокли от пота. Руки она перепачкала грязью и сажей, пока разводила костер. Когда я приблизился, она как раз утирала лоб тыльной стороной кисти, оставляя на нем темную полосу. Открытая кожаная сумка валялась на земле около нее. Несмотря на свой растрепанный вид. Эпини сочилась энергией.
— Гори! — выкрикнула она низким, безумным голосом, стиснула зубы, и я услышал, как они скрипнули. — Гори, мошенница, шлюха магии. Сгори — и умри навсегда. Навсегда, как Невар. Я сделала, как ты просила! Сделала все, что ты потребовала: ты обещала, что спасешь его тогда! Но ты соврала! Ты позволила Невару умереть! Лживая, мерзкая сука!
Слова лились из нее, точно густая кислота. Она неловко нагнулась, сгребла охапку веток и швырнула на тлеющие листья, осевшие под новым грузом. На миг я подумал, что огонь задохнулся, но тут дым стал гуще, и из груды хвороста вынырнул крошечный язычок пламени, принявшийся жадно лизать пень.
Все это время Лисана в облике толстой пожилой женщины с седыми прядями в волосах стояла спиной к пню, раскинув руки в тщетной попытке его защитить. Ее бестелесное присутствие ничем не могло помочь. Босые ноги Лисаны и подол ее платья из коры с мшистым кружевом охватило пламя. Не думаю, что она его чувствовала, но все же громко закричала, когда огонь коснулся ствола.
С последнего дождя прошло много недель, и лес стоял сухим. Неожиданно я понял, что означали прошептанные мне слова. Огонь не боится магии. Крошечные искорки плясали во вздымающихся потоках жара, на кусочках обуглившихся листьев. В опасности оказалась не только Лисана. Если этот огонь наберет силу, он может поглотить весь горный склон и долину деревьев-предков.
Мальчик-солдат обладал всеми моими воспоминаниями, он знал ее имя и наш язык.
— Эпини! Остановись! Прекрати это! Ты убьешь нас всех!
Он кинулся вперед и принялся сбивать пламя босыми ногами. Он разбросал костер, открыв тлеющую листву воздуху, и огонь с громким треском, похожим на смех, взвился вверх. Ошеломленная Эпини даже не пыталась ему помешать. Она смотрела на него, широко разинув рот.
— Потуши его, потуши! — визжала Лисана.
Не думаю, что Оликея с Ликари слышали ее, но они тоже поняли, чем грозит пожар. Не тревожась об ожогах, мальчик-солдат затаптывал огонь по краям. Оликея сорвала с пояса сумку с едой и принялась сбивать пламя ею. Но именно Ликари сбросил с плеча тяжелый мех с водой и, открыв и стиснув его, направил струю в самое сердце огня. С их появлением Эпини отступила в сторону. Теперь она стояла и ошеломленно смотрела, как они разбрасывают ее костер, заливают его водой, а потом затаптывают уцелевшие языки пламени. Через несколько мгновений опасность пожара миновала. Оликея едва не всхлипывала от ужаса, а Ликари радостно пританцовывал. Мальчик-солдат осел на землю, заметил еще один тлеющий уголек, сгреб пригоршню сырых листьев и затушил его. Все трое перепачкались в саже и копоти.
— Я тебе говорила! — сердито крикнула Лисана, обращаясь к Эпини. — Говорила, что сдержала слово. А даже если бы я его не сдержала, это сделала бы магия. Магия не лжет и не обманывает. Вот, видишь его? Видишь? Невар жив. Ты получила то, о чем торговалась. Невар жив!
Мальчик-солдат повернулся к ней, и Эпини уставилась на него. Ее взгляд скользнул по его истощенному телу, но, думаю, не менее сильно ее потрясла его нагота. Со стороны он выглядел пятнистым существом с обветренным лицом и руками и бледной, обвисшей кожей в тех местах, где тело не успело обгореть. Она вспыхнула румянцем и постаралась смотреть мне в лицо. Я сгорал со стыда, но мальчик-солдат едва ли обратил внимание на то, что она видит его без одежды.
— Невар? — с видимым сомнением спросила она. — Неужели это ты?
— Это я, — солгал он.
И впервые я полностью осознал, в каком положении оказался. Эта другая сущность управляла моим телом. Полностью. И использовала его, как хотела, вовсе не принимая меня в расчет. Я бросился на выстроенные им стены, изо всех сил сражаясь за власть над собственной плотью. Я ощутил его презрение к Эпини и вспомнил, как она помогла мне победить его, когда мы сражались впервые. Он смотрел на нее и видел старого врага, вернувшегося, чтобы доставить ему очередные неприятности. Я же видел свою кузину, опустошенную горем, грязную, уставшую, измученную жаждой, зашедшую на многие мили от дома. Ее отягощала первая беременность, и я знал, что она нелегко ее переносит. Ей следовало оставаться дома, в безопасности, со Спинком, Эмзил и ее детьми. Я считал, что позаботился об этом. Когда я изменил воспоминания всех, кто был тогда в толпе, когда отправил Спинка и Эмзил домой относительно невредимыми, мне казалось, что я все это для нее устроил. Я знал, что, если я попытаюсь остаться, если хотя бы задумаюсь о том, чтобы вернуться к людям, которых знаю и люблю, магия найдет способ отнять их у меня.
Две ночи назад она едва не сделала это. Если бы я не уступил ей, если бы не воспользовался ею и не покорился, Эмзил изнасиловала бы толпа на улицах Геттиса. Спинк, конечно же, погиб бы, пытаясь спасти ее и защитить меня. Что бы тогда ждало Эпини с ее нерожденным ребенком и маленьких детей Эмзил? Неизбывная скорбь — первую, утраты и нищета — последних. Вот почему я пошел на эту жертву. Все, что я сделал, — я сделал ради того, чтобы их спасти.
Но вот Эпини здесь, во враждебном лесу в милях от дома, растрепанная и с диким взглядом. А человек, облаченный в мою плоть, притворяется мной. Она вытаращилась на меня, пытаясь осознать, что же видит.
— Ты голый, — вымученно заметила она, — и ты больше не толстый. Что с тобой случилось? Как это могло произойти за ночь? Как ты сумел выжить? Спинк и Эмзил видели тебя мертвым. Спинк сказал, что тебя забили до смерти на улице его товарищи, солдаты из его полка. Знаешь, что с ним из-за этого сталось? Знаешь, как он теперь ненавидит все, чем прежде гордился? На глазах у Эмзил закончилось все, на что она только начинала надеяться. И вот ты здесь. Живой. Я не понимаю, Невар! Я ничего не понимаю!
Она сделала пару неуверенных шагов ко мне и, если бы я раскрыл ей объятия, бросилась бы мне на шею. Но мальчик-солдат этого не сделал. Он стоял перед ней, нагой и равнодушный, сложив руки на груди.
— Зачем ты пришла сюда? — сумрачно поинтересовался он. — Чего ты хочешь?
— Зачем я… что? Я пришла отомстить за тебя, болван! Заставить ее страдать за твою смерть так же, как страдаем все мы. Заставить ее пожалеть о своем предательстве, наказать магию за то, что она не сдержала слова. Чего я хочу? Я хочу обратно свою жизнь! Хочу, чтобы, когда муж поворачивается ко мне, он смотрел на меня, а не сквозь меня. Хочу, чтобы Эмзил не хмурилась и не кричала на детей. Чтобы она перестала плакать по ночам. А еще чтобы мой ребенок родился здоровым и счастливым, и не в доме, где изо дня в день мы претерпеваем приступы отчаяния или страха. Вот чего я хочу. Вот зачем я пришла сюда. Я знала, что ничего не добьюсь, но решила, по крайней мере, убить хоть кого-то из тех, кто все у меня отнял.
