Через десять минут из кабинета вышел мужчина средних лет и направился к лестнице. Ника вздохнула и зашла в кабинет.
Глава 3. Еще один
1.
Ревякин с самого утра предчувствовал, что этот день так просто не пройдет. Уж слишком хорошо он начался. Ни тебе пьяного скандала за стенкой слева — в соседнем подъезде, ни срочного вызова в пять утра, ничего вообще, что обычно имеет обыкновение портить жизнь нормальному человеку. Особенно работающему в уголовном розыске.
И на работу он приехал исключительно просто. Это уж точно должно было означать наметившуюся впереди неприятность. Ревякин дал себе жесткую установку: не расслабляться. Это не была ни паранойя, ни экзотическая разновидность мизантропии. Ревякин просто боялся сглазить.
С утра он поехал в судмедэкспертизу узнать окончательный вердикт по вчерашней покойнице. Надо было искать ниточку, хотя бы волосок, который может привести к цели, к подонку, занимающемуся на улицах города кровавой охотой.
Он поднялся в морг. Там стоял отвратительный запах. До такой степени, что у Ревякина, зашедшего с улицы, взбунтовался желудок. Потом нос привык, и стало понятно, что запах сегодня такой же, как в любой другой день.
Миновав двери прозекторских, Ревякин поднялся на второй этаж. Там находился кабинет доктора, занимавшегося всеми убийствами «серии», ведомой капитаном Ревякиным.
Доктор курил в форточку, стоя возле окна на несокрушимой армейской табуретке. Оглянувшись через плечо, увидел Ревякина, махнул ему рукой, что одновременно служило приветствием и предложением немного обождать. Сергей уселся на стол.
Доктор выбросил окурок прямо в форточку, нимало не заботясь о том, что может попасть кому-то на голову. Плюхнулся на свое место — напротив капитана.
— Ну, привет, Сережа. Что, за информацией пожаловал?
— Вроде того.
— Информация — это хорошо, — потряс костлявым пальцем патологоанатом. — Это — инструмент власти над миром. И я нисколько не преувеличиваю.
— И как, ваша информация сделает меня властелином?
Доктор ехидно улыбнулся и ответил:
— Рад бы сказать, что сделает, но совести не хватит. Информации много, но она традиционная. Нисколько не превосходит количественно и качественно ту, что мы получали со всех предыдущих жертв.
Ревякин кивком поощрил доктора к продолжению.
Эксперт взял со стола папку с заключением и сопутствующими документами.
— Значит, так. Молодая девушка кавказской национальности. Предположительно чеченка. Я бы даже сказал, скорее всего. Есть некоторые особенности в организме, позволяющие это утверждать. Смерть наступила приблизительно около полудня позавчерашнего дня. Ну, тут, сам понимаешь, ничего конкретного сказать невозможно. Особенно учитывая то, что она добрых несколько часов пробултыхалась в канализации.
— Живая? — ляпнул Ревякин.
Эксперт посмотрел на него не то снисходительно, не то с укоризной:
— Ну как же — живая? Мертвая. И я никому не пожелал бы такой смерти.
Сергей изобразил на лице внимание. Эксперт пожевал губами и продолжил:
— Ну, в общем, картина примерно напоминает прежние. Жертва связывается, после чего из нее самым тщательным образом делается кусок окровавленного мяса. Причем, заметь, заживо. То есть все эти порезы, покусы, ушибы совершаются еще при жизни несчастной жертвы. А потом следует убийство. Тоже вполне традиционное. Укол в сердце чем-то вроде стилета. Причем не банальной заточкой. На этой девушке особенно хорошо заметен характер раны — она нанесена четырехгранным лезвием колющего типа. Убивали именно таким оружием — фабричным либо мастерским, очень острым, из весьма качественной стали.
— Короче, гад хорошо подготовлен, — проговорил следователь.
— Не просто хорошо. Он прекрасно подготовлен во всех смыслах этого слова. Я не удивлюсь, если у него есть медицинское образование.
— Откуда?
— Элементарно, Сергей. Ну, может, насчет образования я загнул, но познания в анатомии человеческого организма у этого урода немалые. Выражается это в том, что подавляющее большинство ранений жертва получает еще живой. После смерти убийца только располосовывает лицо, наносит контрольный укол в основание черепа, сквозь мозжечок. и все, пожалуй.
— А есть какая-то система в уродовании лица?
— Нет, ничего похожего. Несколько взмахов острым предметом, возможно тем же самым стилетом, и физиономия порезана на макароны. После такого опознать можно только по зубам.
— Мрачно. Отпечатки пальцев, я так понимаю, по-прежнему не проясняют дела.
— Вообще-то, сие должно быть яснее вам. Но я уже спрашивал у наших дактилоскопистов. Нет таких отпечатков в базе данных.
Ревякин вздохнул.
— А есть какие-то наводки на то, где ее убили?
Доктор открыл заключение, полистал, потом сказал:
— У нее на коленях ссадины. В них обнаружены микрочастицы дерева. То есть жертва стояла на коленях на очень плохо оструганном деревянном полу. Ну, во всяком случае, характер повреждений именно таков. Еще есть какая-то труха растительного происхождения в волосах. Похоже, что это был сарай с невысокой крышей. Или что-то наподобие шалаша.
— То есть убивали ее за городом?
Эксперт пожал плечами:
— Не могу сказать. И не стал бы ничего утверждать. У нас и в городе можно найти достаточно глухое место. С другой стороны, если ей вставляли кляп.
— А его вставляли?
— После таких повреждений, как у нее на лице, — не знаю. Хотя давай-ка подойдем в прозекторскую. Посмотрю на затылке. Если убийца пользовался кляпом, то там может остаться след. Чтобы кляп было невозможно вытолкнуть языком, его надо очень прочно фиксировать…
Они спустились в полуподвальный этаж, где находились залы для вскрытия. Эксперт и Ревякин зашли в номер второй. Там на блестящем металлическом столе, лежала вчерашняя жертва убийства.
Сейчас, под мертвенным белым светом люминесцентных ламп, она казалась ненастоящей. Будто гуттаперчевая кукла человеческого роста, приготовленная для съемок какого-то триллера или ужастика. Промытые раны темнели на голубовато-белой коже, гораздо страшнее выглядели швы от вскрытия.
Эксперт постоял около убитой, потом выглянул в коридор. Крикнул:
— Семен!
Вошел санитар — крупный детина с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом. Очень похож на героя детской песенки, пристукнувшего сельскохозяйственным орудием своего старшего родственника. Еще бы Антоном звали.
— Что такое, Михаил Эрихович?
Эксперт указал на труп:
— Давай-ка перевернем ее. Надо кое-что посмотреть.
Санитар громко шмыгнул носом, залез в карман своего серого халата (серого не от грязи, а от природы), вытащил резиновые перчатки. Натянул их на свои лопатообразные лапы.
