— Ну, слышал. Только не в применении к криминалистике. Если не ошибаюсь, так восстанавливают черепа древних людей.
Ревякин кивнул:
— Ну, в общем, да. Тут главная неприятность в том, что теоретически каждого из этих ребят кто-то должен хватиться. Ну, родня там, друзья… И потом поди объясни, почему мы не смогли предъявить им родственника на опознание. Хотя если совсем честно, то я не верю в появление родственников. С момента первого убийства прошло уже больше месяца, а покойник как лежал невостребованным, так и лежит.
— И что ты думаешь на сей счет? — спросил Атаман.
— Не знаю. Странно это.
— Не то слово, пацан. Пропадают, как ты говоришь, молодые кавказцы. Их находят убитыми, но тела лежат в покойницкой никем не востребованные. Получается, что маньяк охотится на тех, у кого нет ни одного родственника в Сочи. Это какой-то непонятный расклад.
— Я и сам ничего не понимаю. — сказал Ревякин.
— Да, придется мне очень активно пообщаться с вашими местными. — протянул Терпухин. — Ты не напрягайся, я не собираюсь устраивать ничего похожего на мои прежние подвиги. Если только меня не вынудят.
Ревякин ничего не сказал, хотя очень хотелось напомнить, чтобы Атаман держал себя в руках.
А еще он мысленно дал себе зарок, что если Терпухин накуролесит, то он посадит его к чертям собачьим.
Сергея не покидало ощущение, что, согласившись работать с Юрием, он заключает сделку с дьяволом.
А может, все не так уж плохо.
3.
Поезд на Сочи уходил вечером. Днем Атаман предупредил соседей о своем отъезде, попросил, чтоб они присмотрели за домом.
Потом они поехали в Ростов на машине Атамана. Там Юрий созвонился со своим приятелем и оставил автомобиль ему.
В сочинском поезде купейных вагонов не было. Пришлось брать плацкарт, хотя это и было сомнительным удовольствием с точки зрения удобства путешествия.
Им повезло хотя бы в том, что обоим достались нижние места.
А в остальном поездка оказалась именно такой, какой и следовало ожидать, — нервной и шумной.
Отсек, в котором ехали Терпухин и Ревякин, кроме них, заняли еще двое молодых ребят, которые практически сразу залезли на верхнюю полку — один с книгой, второй с портативным компьютером-наладонником.
А вот другие соседи оказались веселые, даже чересчур. Все шестеро попутчиков — мужики — ехали в Сочи отдыхать.
Естественно, выпивка в таких компаниях возникает буквально из ниоткуда. «Великолепная» шестерка за какой-то час нагрузилась по самые уши.
Мужики отдыхали по полной программе. И шума от этого отдыха было столько, что вагон ходил ходуном.
К двенадцати ночи это стало надоедать. К не в меру шумной компании подошел парламентер — мужчина из дальнего конца вагона. Он ехал с женой и ребенком. Малыш никак не мог уснуть и кричал не переставая.
Мужчина попросил вести себя потише, чтобы можно было успокоить ребенка. На что его достаточно грубо послали. Молодой отец попытался настаивать, сказал, что малыш хочет спать.
Кончилось тем, что ему разбили лицо.
Атаман встал с места.
Он навис над играющими в карты мужиками и тихо сказал:
— Народ, а не пора ли на боковую? А то что-то вы разыгрались чересчур!
— Ну вот, еще один нашелся. Слушай, ты не мешай. Мы в отпуске, понятно? — ответил Атаману ближайший.
— А я на работу еду, — сказал Терпухин. — И хочу поспать.
— Мужик, не нарывайся, — ответили ему. — Вон один уже пошел своего малого спать укладывать.
Атаман покачал головой.
Видимо, шумные отдыхающие сочли, что пацифизма с них достаточно. Поэтому ближайший к Терпухину встал и попытался оттеснить его в отсек к Ревякину.
Это была очень плохая идея, потому что Атаман, воспользовавшись чужой агрессией, на совершенно законных основаниях перешел в атаку, да так, что мужик сложился перочинным ножиком и тихонько сполз куда-то вниз.
Зашевелился второй, но ему Атаман встать не дал — пнул ногой в корпус. Может, и сломал что-то.
Дружки пострадавших решили восстановить справедливость и размазать Терпухина по линолеуму вагонного пола. Но тут из-за спины Юрия вынырнул Ревякин.
— Сидеть! Милиция! — крикнул он.
Компания притихла, но один сказал:
— Отвали. Мне по фигу, что ты — мент. По мне, так хоть сам Путин!
Атаман, мысленно обругав Ревякина, приготовился к новому виражу выяснения отношений. Но следователь был полон решимости.
— Слушай сюда, — внятно сказал он. — Ты меня не очень понял. Я работаю в ГУВД Сочи. И если ты сейчас хоть пальцем меня тронешь или просто не ляжешь спать, то я тебе говорю: этот отдых тебе запомнится очень надолго. Тебя найдут. А потом посмеемся. Понял меня?
Ворча что-то, компания разлезлась по полкам.
Ревякин вернулся к себе и улыбнулся Юрию:
— Ну вот и повоевали.
— Ты молоток, смелый. Только впредь так не делай. Получил бы по голове.
— Да ладно. Еще не хватало бояться. Я что, в пансионе благородных девиц? И что я за милиционер, если у меня не хватает смелости поставить на место таких козлов!
— Все равно молодец, — похвалил Атаман. — Это сейчас не особенно в моде. Ну, я имею в виду помогать другим, вмешиваться. Мы приучаемся жить сами по себе, чтоб хата с краю. И потому мы слабы. А посмотри, Серега, на тех же кавказцев. Нам у них надо кое-чему поучиться. К примеру, взаимовыручке. Если ты кого-то ихнего зацепишь — мало не покажется. Понабежит столько желающих с тобой расквитаться, прямо черным-черно! А у нас? Каждый, как черепаха, втянет головку под панцирь — и скорее мимо, чтоб не зацепило рикошетом.
— Да уж. А вообще это все с Запада идет. Они там помешаны на свободе личности. Рассказывали мне — заходит женщина в кафе, а жара стоит, духота. Она взяла да и упала в обморок. И ни одна сволочь к ней не сунулась. Дескать, хлопнулась ты — и черт с тобой. Это твое неотъемлемое право. Хорошо, там какой-то наш сидел. Он подбежал, нащелкал ей по лицу. Та очнулась. И представь, Юрка, она собиралась полицию звать. Хорошо, он ей разъяснил, что делал.
— Вот я и говорю, — отозвался Атаман. — Вот таких, помешанных только на себе, любимых, при желании можно брать тепленькими! Резать их, жечь, взрывать — никто и не подумает, что не мешало бы заразу задавить в корне.
Ревякин был не согласен с Терпухиным. Он считал, что террором отвечать на террор — только множить проблему. Насилие, как он полагал, должно быть ограниченным. Если смертная казнь — вещь необходимая и допустимая, то погром никогда.
Кроме того, пора было ложиться спать.
Всю ночь Юрий провел в тяжелой полудреме — ждал нападения. Но, по счастью, ничего не произошло. Утром они вышли на перрон пассажирского вокзала Сочи. Вчерашние боевитые мужики куда-то исчезли.
