Атаман, не обращая внимания на детину, заглянул внутрь вагончика.
— Азиз! — крикнул он.
Детина возле мангала с любопытством в глазах повернулся всем телом в сторону кафешки, ожидая, что будет дальше.
— Ну, чэго надо? — раздалось из вагончика. Оттуда показался долговязый лысый кавказец. Судя по всему, это и был Азиз.
— Ох, нычего себэ! — воскликнул он, когда разглядел, кто его зовет. — Как ты опять тут оказался?
— Да вот, занесло шальным ветром. Выйдешь? Надо переговорить.
Азиз вытер руки полотенцем, пожал плечами:
— Поговорим, если надо.
Он вышел из вагончика, протянул руку для приветствия. Атаман спокойно пожал ее. Азиз, кажется, почувствовал себя уверенней.
— А это кто? — кивнул азербайджанец в сторону Ревякина.
— Это капитан милиции Ревякин, — ответил Атаман. — Ему тоже будет интересно нас послушать.
Азиз напрягся, но Терпухин успокоил его:
— Спокойно, тебя никто не будет прессовать. Пара вопросов — и свободен.
— Говоры, — согласился Азиз.
Терпухин сказал:
— Ты слышал про четыре убийства кавказцев, случившиеся в городе?
Азиз отшатнулся от него и поспешно забормотал:
— Нэт! Нычего не слышал.
— А чего тогда в лице изменился? Кажется, ты все-таки знаешь, о чем я говорю. Ну, не волнуйся. Давай толкуй.
Азиз поколебался.
— Слышал, — наконец признался он.
— Я так и думал. Такое чувство, что ты к ним причастен. Да шучу я! — поспешно добавил Атаман, видя, что при этом заявлении азербайджанца перекосило.
— Я нычего нэ знаю. Толко знаю, что их убили. И всё.
— Хорошо, допустим. А кто были убитые — не в курсе?
— Нэт, нэ знаю.
Терпухин подошел поближе.
— Ты уверен, уважаемый?
— Конэчно, уверен. Мы нэ в дерэвне живем! Я нэ обязан знать всэх, кто приезжает из Чечни!
— Ага! — воскликнул Терпухин. — Значит, убитые были чеченцами?
Азербайджанец как-то стушевался. Наверное, счел, что сболтнул лишнего.
— Чэченцы. Но я ныкого из них нэ знаю. И нэ видел ни разу. Слышал только, что приехали они мэсяца три назад. Вроде жили как люди, ни во что нэ встрэвали. А потом — раз! И началось.
— И ты, конечно, совершенно не в курсе, почему все это началось?
— Нэт, нэ в курсе. Я же говорю. Нэ в дерэвне живем.
Атаман кивнул.
— Ну да, не в деревне. А что люди говорят, почему их убили?
Азербайджанец пожал плечами:
— А кто знает? Убили, значит, было за что! Юрый, я точно тебе говорю — нычего нэ знаю. Матерью клянусь.
Терпухин сплюнул.
— Матерью ты кому-нибудь другому поклянись! Я же знаю, что ты ее в жизни своей не видел, потому что в детдоме рос.
— Рос нэ рос, а мать — это святое. Если бы я ее нашел сэйчас — ноги бы поцеловал за то, что на свет меня родила!
— Может, и так. Ладно, верю. А кто может знать? Только не ударяйся в конспирацию. Ты тут всех знаешь. Так что давай рассказывай.
Азиз, издав такой вздох, от которого могли бы и камни заплакать, сообщил:
— Чеченэц есть такой — Джохар Мирзоев.
— Знаю Джохара. Он закусочную держит на Солнечной!
— Точно! Это у нэго надо спросить, что за народ эти несчастные. Говорят, он им помогал тут обосноваться, денэг давал. Попробуй с ним поговорить. Толко нэ говори ему, что я рассказал.
— Не беспокойся, Азиз. Я нормальных людей не закладываю. Ну, спасибо за информацию. Прощай.
И Атаман протянул азербайджанцу руку. А когда тот коснулся ее своей рукой, Терпухин молниеносно крутанулся, и Азиз, взвыв, оказался на земле, взятый на болевой прием.
Ревякин от неожиданности и удивления раскрыл рот.
Чуть быстрее следователя отреагировал детина возле мангала. Он вскочил, если можно так назвать неспешное вознесение на две точки опоры, и направился выручать Азиза. Теоретически это должен был быть молниеносный бросок. Но практически детина просто не был способен перемещаться с достаточной скоростью.
Атаман, не выпуская руки азербайджанца, нанес короткий жесткий удар в пах приближающемуся толстяку. Тот, тоненько взвизгнув, упал на колени.
Терпухин, наклонившись к стонущему Азизу, сказал проникновенно:
— Ты не думай, я ничего не забыл. Но сейчас уже не до того. Да и Руфиева больше нет. Так что живи. Разрешаю.
После этого Юрий отпустил руку несчастного и ударил его кулаком по зубам. Азиз упал на землю. Терпухин походя добавил толстяку ботинком в лоб, опрокидывая того на спину, и знаком показал Ревякину, что делать тут больше нечего.
В машине Ревякин не выдержал:
— Что ты себе позволяешь? Ты первый день в городе и уже пошел тут устраивать разгоны! Тебя пригласили не для того, чтобы ты избивал людей!
Атаман, дав Ревякину выкричаться, ответил:
— Год назад эта тварь сдала меня с потрохами Руфиеву. Тот только чудом не успел до меня добраться — какая-то добрая душа его пришила. Но я не мать Тереза, чтобы прощать направо и налево. И счастье этого козла, что все было давно. Иначе он зуботычиной не отделался бы.
— Да все знают, что ты и завалил Руфиева!
— Ого! Правда? Тогда скажи мне — почему я не в тюрьме? Почему меня год назад отпустили? Молчишь? Так вот, послушай. Ты должен знать, что по закону надо доказывать преступление. А так ты зря воздух языком гоняешь. Молчи, пацан, будь хитрым.
Ревякин гневно фыркнул. Больше всего его раздражала манера Юрия звать его пацаном. Ну, в общем, понятно — и вправду дяденька в полтора раза старше. Но все равно обидно. Как будто бы он, Сергей Ревякин, не капитан милиции и не следователь по особо важным делам.
— Ладно, теперь нас ждет продолжение экскурса в мир кавказской диаспоры города Сочи. Объясняю, с кем мы только что имели дело. Это Азиз. Он не очень крупная фигура, но на редкость осведомленное лицо. Я уверен, что если бы имелась возможность его чуть тряхануть, то наверняка он рассказал бы нам еще что-нибудь. Но тряхануть его ты бы мне не дал. Потому едем непосредственно к Мирзоеву. Это похуже, потому что Мирзоев — фигура. И если что — может так дернуться, что от нас полетят клочки по закоулочкам. Но мы же ему не дадим этого сделать, правильно?
— Только давай без рук!
— Постараюсь. Я человек тихий, если не давать мне повода к разгонам. И на этот раз, я думаю, обойдется без исключений. Хотя, конечно, всякое может произойти.
— Давай без «всякого»!
