— Не будь занудой. Смотри на мир веселей. Сейчас мы с тобой нанесем визит такой крупной рыбе, какую ты в жизни не видал.
— Он уголовник?
— Дурацкий вопрос. Уголовник — это шантрапа и босяк. Нет, Мирзоев никак не попадает под это определение. С другой стороны, если ты у меня спросишь, имеет ли он отношение к преступной деятельности, я отвечу: разумеется. Правда, не к самой пакостной ее части. Он занимается гастарбайтерами, контрабандой, имеет долю в торговле марихуаной и гашишем, но скорее за предоставление своих территорий. Он — авторитет, и в первую очередь потому, что давно живет в городе. В общем, ты узнаешь много полезного, поговорив с ним.
Ревякин слушал, раскрыв рот от удивления. Кто бы мог подумать? Он неоднократно ел в той забегаловке на Солнечной, куда они сейчас ехали. Нормальное кафе, приятное. Кормят хорошо. А вот, поди ж ты, кто хозяин.
— Теперь послушай, — сказал Атаман. — Дело может оказаться действительно серьезным. И потому не путайся у меня под ногами. И чувствуй себя так, словно прикрываешь мой тыл. Хотя, что уж там, — так оно и есть. Мирзоев, конечно, не питает ко мне вражды. Но мало ли что кроется за этими вашими убийствами. Я надеюсь, ничего такого, что заставит его и помощников хвататься за кинжалы немедленно. Пистолет при тебе?
— Да.
— Патрон в ствол и держи наготове.
Ревякин послушался, хоть ему и не понравилась эта инструкция. Раз уж Атаман перехватил инициативу, то пусть будет как будет. Главное — не допустить никаких инцидентов с применением силы.
Впрочем, в результате все получилось так, как получилось, — грязно и некрасиво.
Глава 8. Секреты и поиски
1.
Увидев, в каком состоянии к ней в квартиру ворвалась Ника, Котова перепугалась и заглянула через плечо гостьи — не бежит ли кто за ней. Нет, на лестнице все было тихо и спокойно.
— Проходи, Ника. Что с тобой?
— Я… Лиза, дай воды…
— Идем на кухню.
Ника упала на стул, голову уронила на руки и всем своим видом являла человека, у которого рухнул весь мир, в котором он жил.
Котова нацедила из фильтра воды в стакан, подала Нике. Та выпила одним долгим жадным глотком. Посмотрела в глаза Лизе и сказала:
— Я не знаю, что происходит…
— Рассказывай, Ника.
Ника помолчала, а потом собралась с духом и начала рассказывать. Она старалась быть максимально точной, не ударяться в слезы, но пережитое потрясение стало для нее настоящим испытанием. Вести беседу спокойно было уже невозможно.
Лиза слушала и не знала, что думать. С одной стороны, непонятные видения, состояние дежа вю, внезапное неприятие близких людей — все это очень напоминало умопомешательство, с которым надо бороться медицинскими способами. Но, с другой стороны, Ника не казалась больной. Более того, анализ той информации, которую Лиза получила, когда Ника была у нее на приеме, подтверждал: эта женщина в здравом рассудке. Но что-то с ней не так.
— Ника, ты говорила, что увидела в зеркале женщину, носящую длинные волосы. И поняла, что это ты.
— Да, я это поняла.
— А почему ты так решила?
— Не знаю. Просто решила — и все. Ну что тут такого? Мы же не думаем, что видим кого-то чужого, когда заглядываем в зеркало? Только тут я себя сразу не узнала — все-таки всю жизнь ношу короткие волосы… Или уже не всю? Боже, я не помню, когда подстриглась!
— Успокойся. А почему ты испугалась мужа?
— Мне показалось, что он — не тот, за кого себя выдает. Он был в моих глазах чужим и опасным. И я не знаю почему. Лиза, но я ведь не сошла с ума?
— Не думаю, Ника. Хотя я не знаю, что с тобой происходит.
— И что мне делать? Как разобраться с этим? Как понять, на каком свете я живу?
Лиза задумалась. Чтобы заполнить эту паузу, грозящую стать неловкой, она стала возиться у плиты, ставя чайник. Стандартная хитрость, чтобы получить время на обдумывание мысли.
— Ника, ты кому-нибудь рассказывала, что была у меня на приеме?
— Нет. Я даже мужу ничего не говорила, потому что он бы не одобрил. Он считал, что я должна пользоваться услугами его знакомого врача-психолога.
— Ясно. Я не могу сама определить, что с тобой произошло, откуда в твоей личности такие странные противоречия. Но у меня есть на примете один психотерапевт, способный тебе помочь. Я обращусь к нему, если ты не возражаешь.
— Я не возражаю. Мне просто очень хочется разобраться — что творится, кто я?
— Прекрасно, — сказала Лиза. — Сейчас я ему позвоню.
Она вышла из кухни. Ника прислушалась, но слов разобрать не смогла. Это ее не раздражало наоборот, ей казалось, что только Лиза поможет. И не предаст, что бы ни случилось.
Лиза вскоре вернулась. Потрепала Нику по голове — так успокаивают нервничающего ребенка.
— Ну, все. Он приедет через полчаса.
Ника облегченно вздохнула.
2.
Виктор сидел на диване, прижимая к забинтованной голове аккумулятор холода. Чтобы не мерзла рука, белый пластиковый брикет был завернут в кухонное полотенце. Виктора била нервная дрожь, даже невооруженным взглядом было видно, как дрожат его колени.
Над ним возвышался здоровенный мужчина лет пятидесяти в сером дорогом костюме. Он хмурил мохнатые брови и вообще был не в очень хорошем настроении.
— Скажи на милость, — прогудел он, — как можно так бессовестно профукать операцию?
— Да я не знал, что у нее крышу снесло! — захныкал Виктор.
Генерал ФСБ Геннадий Антонович Астахов покачал головой.
— Не оправдание. Ты как раз и должен был смотреть в оба. И при малейшем намеке на то, что у нас что-то расклеивается, кричать и бить в колокола. Что, уже не помнишь ничего?
— Помню.
— Очень хорошо. Тогда какого черта не выполняешь инструкций?
Виктор забормотал что-то вроде того, что ему было жаль жену. Мол, он думал, что все пройдет, если не трогать.
Астахов, повернувшись к еще троим присутствовавшим здесь ребятам в штатском, воскликнул:
— Да он точно дурной! Ему доверяют контроль за объектом эксперимента, а он тут разыгрывает Дон-Кихота! Нет, слабо она тебе по голове приложила!.. Давай думай — куда она могла слинять? Нет никаких дальних родственников, подруг?
— Не знаю. Но она не могла затесаться ни к кому из тех, кого я знаю. Надо бы ее контору проверить. Она там проработала четыре месяца. Мало ли какие связи возникли. Я вообще не понимаю, зачем надо было ее туда устраивать!
— Тебе, приятель, этого понимать и не надо, — отрезал Астахов, — тебе надо немножко подумать своей отшибленной тыквой и сказать, куда могла подеваться Ника. Потому что, если мы не найдем ее в ближайшие три дня, я тебе лично отвинчу голову против часовой стрелки. Ты понял?
